Очень странные увлечения Ноя Гипнотика - страница 25

А то, бывает, думаешь: раз уж мне так нравится сидеть у себя в комнате и рисовать, почему бы не нарисовать комнату, где я сижу…

Бывает, размышляешь, существует ли профессия рисовальщика диаграмм с маленькими стрелочками, а потом думаешь: для какой работы нужны такие навыки? Тогда, понятно, приходит мысль: «Нужно наконец заняться делом» – и тут ты воображаешь, как два рисунка объединяются и производят потомство…

Бывает, так проходит весь день.

На следующее утро, еще до рассвета, меня будит тот же сон. Я иду в душ, одеваюсь, чищу зубы и, набив рюкзак новыми учебниками, начинаю смотреть серию «Психов и ботанов» в поисках вдохновения для первого учебного дня. Пока идет фильм, я невольно размышляю, после скольких ночей подряд повторяющийся сон считается наваждением. Никак не удается выбросить из головы мокрого человека в углу и буквы, выплывающие из стен. Но в то же время я не перестаю гадать, почему Эн-би-си закрыл «Психов и ботанов» посреди первого сезона, ведь сериал-то гениальный.

Вселенная полна загадок!

Стук в дверь, которая тут же открывается.

– Ку-ку, – говорит мама. Она всегда стучит, прежде чем войти, но не столько спрашивая разрешения, сколько ставя перед фактом. – Хотела сказать, что пора вставать и собираться в школу, но… Вижу, ты уже готов.

– Ага.

Она улыбается тревожной, но полной любви улыбкой, типичной для всех матерей, но особенно для моей.

– И насчет тренера Стивенса…

Ясно, что рано или поздно она завела бы этот разговор. Если честно, надо отдать должное родителям, что они еще вчера не спросили.

– Ага.

– Не полная стипендия, как мы надеялись, Ной, и все-таки пятнадцать тысяч. Просто потрясающе. Огромная сумма, если учесть все нюансы.

– Да, мам, я понимаю.

– Тогда пойми, что дело не в деньгах, а в том, чтобы оказаться в…

– …в таком месте, где меня оценят по достоинству. Понимаю.

Этой позиции родители придерживались с самого начала. Я знаю, им хочется в это верить, и частично, наверное, они верят, но когда фразы «надо спланировать бюджет» и «придется затянуть поясок» не покидают семейный лексикон и вдруг с неба падают пятнадцать тысяч, долго думать не станешь.

– А с твоей спиной нет никаких гарантий, что…

– Давай поговорим позже, – перебиваю я.

Пауза. Мама разочарована, что я не прыгаю от восторга.

– Конечно. Я позвоню тренеру Стивенсу вечером, – говорит она. – Скажу, что мы обдумываем предложение. Пойдет?

Подтекст: «Мы ведь обдумываем?»

– Ага, – отвечаю я, – отлично.

Мама коротко кивает:

– Ты ужасно выглядишь, зайка.

– Спасибо, мам.

– Ты знаешь, о чем я. Вид усталый. Ты высыпаешься?

– Мам! Все нормально.

Она уже собирается выйти из комнаты, когда я замечаю шрам у нее на левой щеке.

– Ой, что случилось?

– Ты о чем?

– Шрам. – Я показываю на нее, потом тыкаю пальцем себе в щеку. – Откуда он у тебя?

Мама задерживает дыхание – я прямо-таки слышу, как она перестает дышать.

– Ной, сделай мне одолжение. Ляг сегодня пораньше. Тебе явно нужен отдых. – Она пятится в коридор и закрывает за собой дверь.

Прежде чем я успеваю осмыслить ее поведение, снова раздается стук, но теперь дверь не открывается.

– Входи, Пенни.

Бог свидетель, когда моя сестрица открывает дверь, на небесах каждый раз родится ангел. Пенни приоткрывает створку по чуть-чуть, будто опасается, что иначе та слетит с петель, и прямо не знаю – это самая милая штука на свете, вот эта ее детская привычка?