За эти несколько дней он как-то незаметно для себя проникся к Ане симпатией. В самом начале она его раздражала. Жутко раздражала! И не только потому что женщина, а ещё и потому что упёртая, несговорчивая, рогатая, потому что всегда и на всё есть своё особое мнение, куда ни кинь, по любому вопросу, по любому делу, абсолютно по любому. Хотелось ей сказать… в общем, много чего хотелось сказать… Но её целеустремлённость, её терпение и неожиданная эрудированность вызвали у Юры уважение и интерес. А ещё в последние дни она явно сбавила обороты и больше прислушиваясь к чёрным парням и к Юре. А сегодня… Сегодня, как ни старался он, совсем вслепую поливать водой не получилось, и Юра мельком увидал Аню голой… И, о чёрт! Она взволновала ему сердце! Аня, несмотря на своё сумеречное состояние, заметила внимание Серова, но – то ли было ей всё равно, то ли Юра её совсем не интересовал, то ли действительно всё было так плохо – виду она не подала.
Обо всём этом Юра думал, пока поднимались. Теперь они сидели на вершине Зибра Рок, отдыхали и осматривали окрестности. По седловине Кибо, Мавензи и безымянного холма тянулась жёлтая дорога к высокогорной базе Кибо-Хат – последнему форпосту перед штурмом вершины. По дороге туда-сюда сновали крохотные человечки: туда портеры с грузами (восходители ушли раньше), оттуда портеры с большими рюкзаками и те, кто сегодня ночью на штурм не пошёл. Те, кто штурмует, пойдут позже, часов в двенадцать.
Разлили термос с чаем, поделили шоколадку, африканцам нравится русский шоколад. Пока остывал чай, Юра снова взялся фотографировать: скандинавов, гидов, Аню, Мавензи, дорогу, всё время отвлекаясь на небольшую серую птичку, которая юрко сновала между людьми и камнями, однако стоило Юре на неё навести объектив, она тут же исчезала.
Вот скажите, чего это животные так боятся фотографироваться? Коты и собаки, стоит только на них навести объектив, тут же находят кучу «дел» и считают за благо свалить. Может, правы представители диких племён, которые полагают: сделал фотографию – забрал душу? Ведь предрассудки же. Язычество же. Но факт остаётся фактом, скотина от объектива прячется…
Со скал вернулись ближе к четырём. Погуляли нормально, но ужин снова прошёл без энтузиазма… А ещё с горы снова вернулись русские и сообщили, что этой ночью на восхождении на высоте 5200 умер американец… Шёл себе, шёл… и умер. А тоже, наверное, готовился, мечтал… Хотя, если философски отнестись, «так лучше, чем от водки и от простуд». Правда, тот же автор утверждал, что «к Богу в гости не бывает опозданий», а уж он-то не понаслышке знал об этом. Но американец не торопился. Не торопился… но успел.
У некоторых от таких историй аппетит пропал совсем. Более того, некоторые капризничали и желали жареной говядины с картошкой… Где же их в горах взять-то, урезонивал Юра Холодову, на 3720-то? Даже вода на такой высоте кипит при восьмидесяти восьми. Варится и жарится всё невыносимо долго – только разогревать.
Но чёрные парни расстарались для своей Энн и таки раздобыли говядину. Но принцесса и её есть отказалась… Совсем хреново!
Медосмотр, тем не менее, демонстрировал в целом неплохие объективные показатели. Доктор Килиманджаро уверял: кислород у них в норме, сердце в норме, лёгкие… да, в общем, всё в норме, всё хорошо и всё замечательно! При этом Александер улыбался, сверкая своими чистыми белыми зубами (чем они их чистят?). Но восходители о себе думали по-другому. Анна страдала, Юра пытался притворяться, что всё нормально, но получалось у него плохо. И ещё он нервничал. Времени для акклиматизации, даже с учётом сегодняшнего дня, выходило отчаянно мало. Но деваться некуда. Назвались груздём…
