Я двинулся на рассвете в деревню Мадзятундза, прибыв в которую немедленно арестовал нескольких жителей и под угрозой смерти потребовал у них сказать мне всю истину. После долгих запирательств, видя, что я готов прибегнуть к решительным мерам, китайцы сообщили, что упавший с раненым конем Кочетов был зарезан хунхузами и брошен в речку, раненый же конь и оружие захвачены разбойниками. После долгих поисков в реке убитый был найден и вытащен на берег. Он лежал на песке с широко открытыми, остекленелыми глазами, с искривленным предсмертными муками оскаленным ртом. Завернувшаяся красная рубаха обнаруживала мускулистое белое тело, исколотое и изрезанное. Мы насчитали 18 ран… Видно было, что и на этот раз хунхузы остались верными себе и вволю натешились над своей жертвой…
Мы уложили труп несчастного на носилки, укрыли его зелеными ветвями и на китайцах доставили в деревню Гаолиндзы, дабы здесь, в присутствии его боевых товарищей, отдать ему последний долг.
В Гаолиндзы нас ожидала ужасная весть. Наш отряд под Фандзяпудза понес крупные потери. Генерал Ренненкампф был ранен в ногу с повреждением кости, его ординарец ротмистр Цедерберг убит, адъютант есаул Поповицкий ранен в голову, наконец, тяжело ранен один из лучших офицеров отряда и чудной души человек, командир 4-й сотни 2-го Аргунского полка есаул Власов. Раненые отправлены на джонках вниз по течению реки Тайдзихэ в г. Лаоян, и наш отряд осиротел, лишившись начальника, который вот уже три месяца с неустанной энергией среди постоянных опасностей и лишений водил нас по горным, лесистым дебрям, сегодня тревожа японцев у Дапу, завтра отражая их нападение у Шау-Го, послезавтра встречая неприятеля у Саймадзы. Всегда впереди – там, где решается участь дела, он первый подавал пример казакам, деля с ними все тяжести похода, питаясь кукурузными лепешками и лежа в грязи на бурке под дождем.
Не раз в ужасные, тяжелые минуты, когда готова была угаснуть последняя искра энергии в измученных бессонницей и лишениями людях, одно появление его вливало им силы, и усталые, отчаявшиеся, готовые пасть духом люди превращались в львов, готовых до последней капли крови бороться за честь и славу дорогой родины.
С потерей генерала Ренненкампфа наш передовой отряд теряет свое значение, является мертвым организмом, безжизненным, лишенным души телом.
В тылу у японцев во время боя при Шахэ
I
В середине сентября 1904 года решен был переход нашей армии в наступление, к этому времени численность наших сил достигла 181 400 штыков, 12–14 тысяч шашек и до 600 орудий. Мы занимали фронт в 50 верст от Импань до Пхудзыян, и армия по фронту делилась на две группы – западную (генерал Бильдерлинг) и восточную (генерал барон Штакельберг). Общий резерв составляли два корпуса под начальством генерала барона Мейендорфа. Для охраны флангов назначались: правого – отряд генерала Коссаловского, левого – генерала Ренненкампфа. Силы японских трех армий исчислялись нашей главной квартирой в 170 000 штыков, 6 ½ тысяч сабель и 648 орудий. Фронт неприятельских армий тянулся на 60 верст от Далинского перевала до Чесантунь.
Целью наступления ставилось разбить японцев в районе между реками Шахэ и Тайдзихэ и отрезать их сообщения на востоке и юге; во исполнение означенной цели восточный отряд должен был оттеснить правый фланг противника у деревни Бензиху и, наступая долиной реки Тайдзихэ, действовать в тыл неприятельских позиций у Янтая; западный же, двигаясь вдоль железнодорожного пути и Мандаринской дороги, наступать на город Лаоян.
