– Да, и они слетели с тебя, когда ты перебегала улицу. – смеется Эм. – Элиоту тогда понравились твои розовые трусики. Кстати откуда они у тебя были?
– Купила в тот день утром. Они были новые.
Она сбрасывает пепел и снова затягивается.
– Что еще?
Она медлит.
– Эмма.
– Помнишь день рождения Элиота?
– Черт!
Я тогда была немного пьяна. Перепутала машины. И вместо того, чтобы сесть в машину Эммы, залезла в чужую.
– Это все текила.
– Ты заехала бедному мужчине по лицу кулаком, испугавшись.
– Откуда я могла знать, что это его машина? Он выглядел, как вылитый серийный убийца.
– Да, но это мне пришлось всунуть ему внушительную сумму, чтобы он не заявил на тебя.
– Зачем вообще кому-то такое рассказывать,Эм? Теперь ты обязана поделится грязным бельишком Тристана.
– Не могу.
– Как это не можешь?
– Вот так. – пожимает плечами. – У меня на него ничего нет. Он чист, идеален. Во всем.
– Да ладно тебе. Не бывает идеальных людей.
– Бывает. И ты только что с ним познакомилась. Серьезно. Он даже в колледже был таким.
– Каким?
– Ну, таким. Тристаном. – она последний раз затягивается, и целуя меня в щеку, прощается, возвращаясь в ресторан.
И как мне теперь смотреть ему в глаза? Он то не обсирался посреди заведения.
Бреду по парку, подняв голову к небу, наблюдая за тем, как солнышко переливается в листьях деревьев. На мгновение останавливаюсь, чтобы ни в кого не врезаться, и прикрываю глаза.
У меня все получится.
Да, моя жизнь полна идиотских ситуаций. А у кого нет? Может, моя, конечно, насыщенней в этом плане. Но я давно уже смирилась с этим.
Телефон оживает в сумке. Я достаю его и вздрагиваю, оглядываясь по сторонам.
Мама.
Зачем она мне звонит?
Какое-то странное чувство поднимается выше в груди, и мне хочется спрятаться. Игнорирую звонок, уставившись в экран. Не буду отвечать. Сделаю вид, что занята. Потом перезвоню. А может, нет.
Звонок прерывается спустя пару минут и на экране всплывает сообщение, но не от неё. Это Элиот прислал какие-то фото с подписью.
"Какой?"
Оба снимка черно-белые. На одном молодая девушка прижимает ткань к обнаженному телу, смотрит в камеру, а на втором взгляд обращен в сторону, так что виден только профиль.
Быстро печатаю ответ.
"Первый. Определенно. Похоже на работу Энни Лейбовиц"
Тут же всплывают три точки.
"Обижаешь, дьяволенок. Ньютон Хельмут. Не меньше"
"Хорошие фотографы, как воспитанные дети – их видно, но не слышно."
Цитирую слова его любимого фотографа и жду ответ.
"Рыжие девочки хорошими не бывают"
Смеюсь в голос и печатаю ответ.
"И кто это сказал?"
"Элиот Бастьен"
Пока я ищу смайлик с закатанными глазами от него приходит еще одно сообщение.
"Скинь свою геолокацию"
Делаю, что он просит, и через пару минут за мной приезжает такси.
Меня привозят к старому зданию с небольшой кофейней на первом этаже. Захожу во внутренний дворик через небольшую арку, по пути вспоминая дорогу к студии Элиота. Я была тут только однажды много месяцев назад.
Нахожу его имя на карточке домофона и нажимаю на кнопку. Спустя пару минут раздается звон, и я открываю дверь. Внутри темно и холодно. Поднимаюсь на второй этаж, где меня ждет еще одна приоткрытая дверь.
Захожу в святая святых Элиота Бастьена – открытую студию, которая служит ему и домом, и рабочим местом одновременно. В дальнем углу стоят оборудование, фоны, огромный стеллаж с камерами, шнурами и объективами. Прямо в центре кожаный диван, на котором спиной ко мне сидит друг, махая, чтобы я проходила.
