Это был древний старик с двумя тонкими дорожками белоснежных волос, свисающих по бокам покрытой пигментными пятнами лысины. Мутные темные глаза щурились на нее с экрана видеотелефона.
– Отец Родригес, – начала Ева.
– Что? Что?
– Отец Родригес, – повторила она, увеличив громкость на аппарате.
– Да-да, я вас слышу. Незачем так кричать!
– Извините. Я лейтенант Даллас, Департамент полиции и безопасности Нью-Йорка.
– Чем я могу вам помочь, лейтенант Балласт?
– Даллас. – Ева заговорила по слогам. – Вы знали священника по имени Мигель Флорес?
– Кого? Говорите громче!
Милосердный Иисус!
– Мигель Флорес. Вы его знали?
– Да, я знаю Мигеля. Он служил здесь, в миссии Святого Себастьяна, когда я был настоятелем. До того, как меня спровадили на пенсию. Позвольте вас спросить, сестра Балласт, как может священник уйти на пенсию? Мы призваны служить Богу. Разве я больше не способен служить Господу нашему?
У Евы задергалось веко.
– Я лейтенант, офицер полиции города Нью-Йорка. Вы можете мне сказать, когда вы в последний раз видели Мигеля Флореса?
– Когда он вдруг вбил себе в голову, что ему нужен год или больше, чтобы попутешествовать, познать самого себя, определить, правильно ли он выбрал свое призвание. Вздор! – Родригес ударил костлявой рукой по подлокотнику… Похоже, это было инвалидное кресло. – Мальчик был рожден для служения. Но епископ дал ему отпуск, и он уехал.
– Это было около семи лет назад?
Родригес уставился в пространство.
– Годы идут.
«Я даром трачу время», – подумала Ева, но все-таки продолжила:
– Я перешлю вам фотографию.
– Зачем мне ваша фотография?
– Не моя фотография. – Интересно, есть ли на небе такой святой, чтоб послал ей терпения добраться до конца беседы, не срываясь на крик? – Я собираюсь переслать вам фотографию. Она появится на экране. Вы можете мне подтвердить, что это Мигель Флорес?
Ева отдала команду «отправить» и принялась внимательно следить за Родригесом. Его глаза прищурились и превратились в узенькие щелочки, он подался вперед, да так, что чуть не уперся носом в экран.
– Может быть. Снимок нечеткий.
«Четче не бывает», – с тоской подумала Ева.
– Есть еще кто-нибудь, кто знал Флореса?
– Я его знаю, разве я не говорил?
– Да, вы сказали. – Ева убрала с экрана фотографию и перевела дух. – Флорес давал о себе знать, когда уехал в путешествие?
– Академический отпуск. – Родригес презрительно фыркнул. – Они послали отца Альбано ему на смену. Вечно опаздывает этот отец Альбано. Пунктуальность – знак уважения, разве не так?
– Флорес. Мигель Флорес связывался с вами после отъезда?
– Он же не вернулся, так? – с горечью проворчал Родригес. – Писал мне раз или два. Может, больше. Из Нью-Мексико – он оттуда родом. Из Техаса, а может, из Невады. Еще откуда-то. Потом пришло письмо от епископа. Мигель попросил перевести его, и ему устроили перевод в один нью-йоркский приход.
– Можете назвать мне имя епископа, который дал разрешение на перевод?
– Кого?
Ева повторила, осторожно повышая громкость.
– Епископ Санчес. А может, епископ Вальдес.
– У вас есть эти письма? Вы сохранили письма от Флореса?
– Нет. – Родригес нахмурился. Во всяком случае, Еве так показалось. Трудно было сказать наверняка. – Была открытка. Куда я дел открытку? Из Аламо. А может… Может, она была от отца Сильвы?
«Когда-нибудь, – сказала себе Ева, – я тоже буду такой же старой, как Родригес, и тоже буду доводить всех до белого каления. И тогда я просто застрелюсь из табельного оружия, чтобы разом со всем покончить».
