Я со вздохом поставил справочник на место и стал ждать полицию.
* * *
Берил Степлтон все-же оставила предсмертную записку. Очень короткую, всего в одну строчку: "Простите, я больше не могу этого выносить!" Мы нашли скомканный листок в мусорной корзине, там же, где и бумажки от порошка опиума. Почерк опознал я.
Видимо она решилась не сразу. Написала ее, выбросила, но потом все-таки выпила отравленный кофе.
Спорить с констеблем было бесполезно – ни одной серьезной улики, опровергающей версию самоубийства, у меня не было.
Глава десятая. Гибель дворецкого
Через день Мортимер подтвердил, что смерть Берил наступила вследствии остановки дыхания, вызванной передозировкой опиума. Для меня это было ясно с самого начала, но приятно было узнать, что мое первоначальное заключение было верным. Однако в заключении коронера не было слова "самоубийство" и в местной газете об этом тоже не появилось ни слова. Никто, по-видимому, не собирался выносить случившееся на суд публики.
Я поинтересовался, когда похороны. Выяснилось, что отпевать ее будут через два дня, в Портленде и похоронят там же. Между тем, у Баскервилей был свой склеп на местном кладбище. Мне показалось странным, что тело повезут в город, до которого довольно далеко, но Мортимер объяснил, что Берил была католичкой. Она и в местную англиканскую церковь не ходила. Ездила в католическую, за двадцать миль.
Степлтон вернулся. Говорили, что он немного не в себе после смерти сестры и я решил зайти к нему, выразить хотя бы формальное соболезнование. Показалось бы странным, не сделай я этого.
* * *
Сэр Джек, как это ни пошло звучит, был пьян в сопли, как говорили у нас в бригаде. Я нашел его сидящим на скамейке в тисовой аллее в компании с бутылкой виски. Увидев меня, он кивнул и протянул бутылку мне.
– Извините, Ватсон. Стаканов нет. Они, знаете-ли, имеют обыкновение падать на землю и разбиваться. Давайте уж так… Или не пейте, если не хотите.
Я не стал ему рассказывать, как однажды в Афганистане пил в палатке с двумя умирающими солдатами. Там ничего нельзя было сделать, они знали, что умрут и смеялись над тем, что это лучшая выпивка в их жизни, потому что последняя. Боли они не испытывали, морфина у меня было достаточно. Фляга с ромом ходила из рук в руки и вместе с нами той ночью пила смерть… Я просто сел рядом, взял бутылку и отпил глоток, равнодушно отметив про себя, что это редкий и очень дорогой “Далмор” и что не так давно я где-то видел такую же бутылку.
Со стороны поместья донесся стук. Я повернул голову в ту сторону и Степлтон, заметив мое движение, сказал:
– Это Бэрримор. Чинит крышу. При предыдущем баронете ее отремонтировали, но сделали всё как попало и она начала протекать этим летом.
– Я пришел…
– Знаю! Не нужно разговоров. Просто пейте.
Я сделал еще глоток и вернул бутылку. Степлтон равнодушно забрал ее, сунул в карман пальто и сказал:
– На этой аллее нашли тело сэра Чарльза. Мы сидим как раз напротив того места, где оно лежало. Я специально приказал поставить здесь скамейку и это виски, кстати, тоже из его запасов.
– Отчего он умер? – спросил я в надежде вызвать его на откровенность.
– Инфаркт! – он пьяно покачал головой. – Ах, если бы всё было так просто… Мортимер рассказывал вам, что он нашел здесь рядом собачьи следы?
– Да, рассказывал.
– Нам с Берил тоже. Я тогда посмеялся про себя над его глупой верой в инфернальное зло. Проклятье не в собаке, Ватсон, совсем нет! Оно в другом.
