Ода лжеца - страница 34
Но они подчеркнули, стараясь, чтобы это понял каждый, что они не мои родители. Что они могут поделать в этом случае? Даже само это мероприятие рассчитано не на них. Оно для родителей и учителей. Они были обременены мной, как котенком, найденным на заднем дворе дома: он никому не нужен, но нет сил смотреть, как он умирает с голоду. Так что приходится взять его, и делая вид, что любишь кошек, надеяться, что он станет домашним. Такими людьми они были для меня. Защитники поневоле, которые, опустив руки, смотрели, как я оставляю кучки кошачьего дерьма в их прекрасной организованной жизни, в которой уже достаточно послушных и милых детишек с нормальными ногами, которые не ходят в обносках и были желанны с самого начала.
В общем, Киддивинкс был попыткой сделать меня хорошим ребенком. Психотерапевт сказал, что это поможет. Я должна научиться вливаться в общество, можно подумать, пары походов в игровую достаточно для этого. Мы должны были игнорировать тот факт, что я знаю, что своим родителям я не нужна, что в школе меня называют Одноногой Айрини, что я несу в себе гены Харринфордов. Я не знала, что такое спокойные игры с другими детьми. Очевидная причина всех моих проблем в детстве.
Даже в восемь лет я была настроена скептично. Лазать по резиновым кубикам, свисать с веревочных паутинок, скатываться по спиральным горкам, прыгать на батуте – все это весело и классно, для тех, у кого нормальное тело. К тому моменту я уже могла ходить, даже без ходунков. Но я оставалась в плохой форме, и многие просто игнорировали то, что я хромаю и отклоняюсь вправо при ходьбе. Карабкаться было не в радость. И лазать. И бегать тоже. И все же, когда они отправили меня в зону игр, предполагалось, что я буду выступать, точно животное на арене цирка. Я видела, как они смотрели с ужасом на мою неспособность интегрировать в общество, а эта способность была чем-то таким ускользающим, покоящемся, видимо, на дне детского бассейна с шариками. Поэтому я улыбалась, махала руками, старалась. Я глубже зарывалась в блоки из поролона и видела, как тетя Джемайма молится о чуде. Я смогла преодолеть одно препятствие, но потом свалилась в бассейн с шариками. Единственным доступным вариантом была веревочная паутинка, но я была не в состоянии лезть по ней вслед за кузинами. Я пошла ко дну, позволила себе утонуть. Понадеялась, что так я хотя бы смогу переждать здесь, пока не настанет время уходить.
Но потом они не смогли найти меня, и тогда словно разверзлись адские врата. Я кричала, но в суматохе меня никто не слышал. Из-за дурацкой левой ноги я не могла устоять на всех этих шариках, не могла и развернуться, чтобы встать на здоровую ногу. Вызвали полицию вместе с пожарной бригадой. Им пришлось демонтировать часть игровой площадки и вынуть все шарики. До меня добрались через час. Разумеется, они решили, что я сделала это нарочно. Мол, чтобы привлечь к себе внимание. Семейная черта, утверждал дядя Маркус, одним глазом укоризненно поглядывая на тетю Джемайму.
Больше мы не ездили в Киддивинкс. Попытки интеграции были пресечены, в первую очередь отказались от психотерапевта, который это предложил. «Знаешь, у нас и так трое своих детей. Мы не можем оплачивать тебе врача только потому, что ты не можешь вести себя хорошо». На это деньги выделять не полагалось, даже учитывая то, что присылал их мой отец.