Ода навязчивым - страница 3

Что же я видел и чувствовал, пока двое дяденек (хирург и анестезиолог) не спохватились и не начали СРЛ (сердечно-легочную реанимацию). Я увидел (я видел!) себя со стороны. Это было интересно. Рассматривая процесс проведения операции в трехмерном изображении (а мы никогда не видим себя в 3D!), я в тот момент, естественно, совершенно не понял, что произошло.

Оказалось, что черный резиновый шар, который я “надувал”, засыпая с резиновой же маской на лице, совершенно бездействует. И, мало того, даже маски на лице у меня не было. А я, ведь, тогда был уверен, что маска в течении всей операции не снимается (я, естественно, соответственно своему возрасту, абсолютно не владел информацией о процессе).

С интересом наблюдая за ходом операции, я делал всё новые и новые открытия. Оказывается, меня перевернули на бок (засыпал я на спине) для того, чтобы удобнее было очень похожими на обычные слесарные инструменты (молоток и долото) сильно и громко (я слышал!) долбить мне кость на правой ноге (остеомиелит – вот та зараза, которая привела меня на операционный стол). Но при этом всём я почему-то не чувствовал боли, вообще ничего не чувствовал, словно это было не со мной.

Далее я сконцентрировался на своём лице, а именно на носе. Мне и не приходило в голову, что в трехмерном изображении он гораздо кривее, чем видится в зеркале. “Как же я живу с таким носом?! – удивлялся я (я мыслил, и мыслил как обычно!). – Надо обязательно будет его исправить!” Когда мне было пять лет, я упал с качелей и сломал нос, который сросся неправильно.

Как я выходил из тела и как в него снова попал – я не помню. Не помню никаких описываемых многими в таких ситуациях туннелей, не помню даже реанимационных действий врачей. Не помню – не значит не было, не помню – значит только, что не помню. Последнее, что я запомнил – это их очень сильную обеспокоенность и начавшуюся суету при появившейся сопровождаемой звуковым сигналом прямой линии на мониторе медицинского прибора. Всё. Потом я просто очнулся в палате.

Итак, что важно и какие я сделал из этого всего выводы (естественно, по прошествии времени). Мой образ мышления в тот момент не претерпел абсолютно никаких изменений. Я оставался самим собой. Но в тоже время я же (мой мозг) лежал на операционном столе так сказать… без сознания, пульса и дыхания, ничего не видя, не слыша и поэтому – не анализируя. И получается, что наш мозг не является основным производителем наших мыслей. Получается, что наш мозг также не является определением нашего сознания. То есть – сознание (наше я) очень даже существует отдельно от мозга.

Позже, я, конечно же, много читал о людях, переживших так называемый предсмертный опыт (клиническую смерть). Всё это и привело меня к однозначному выводу.

Наши мысли производят как физический мозг, так и наше сознание (наше я, наш разум, наша душа, как хотите – так и называйте). Причем, именно сознание, а не мозг, является главным их генератором, контролером и оператором. Именно сознание является ответственным за все наши действия. А мозг в большей степени выступает как связующее звено (мостик) “нашего я” с физическим телом (физическим миром). Мозг, хоть и производит мысли, но основная его функция заключается в контроле над телом.

Иногда этот мостик (мозг – сознание) ломается (возрастные изменения в мозге, болезнь мозга или черепно-мозговая травма), и тогда “наше я”, продолжая оставаться на своём же месте (примерно в области сердца), в той или иной мере утрачивает способность влияния на физическое существование человека (потеря памяти или психическое нездоровье).