– И сколько стоит этот лагерь ваш?
– Бесплатно.
– Ой, ну хватит! – Яна подхватила сумку.
– Я не шучу.
В голосе Екатерины не было насмешки. Яна замерла. Бесплатно. За город. На воздух. Очень привлекательно и стрёмно. Сыр бесплатный – только в мышеловке. Пусть попробуют разубедить. Очередная передряга под шоколадным соусом. Хотя ей не привыкать. Она в такие переделки попадала – этой, на каблуках, не снилось даже. Но было очевидно, что придется согласиться. Правда, оставалось кое-что еще.
– Бабушка не сможет без меня.
– За бабушкой присмотрят. А ты – поедешь.
Это уже не звучало, как просьба или пожелание. Это был приказ. Яна с силой натянула кожаный браслет на руке. Боль всегда помогала трезво мыслить. Эти – Екатерина и ее начальство, кем бы они ни были, все продумали. Узнали и о Яне, и о ба. Теперь не отвертеться. Яна заговорила, выигрывая время на «подумать».
– Чем мне расплатиться за вашу щедрость?
– Это не щедрость. Твой вклад за нее – задание. Вполне выполнимое. На месте все расскажут. К тому же, будешь там не одна. Справитесь.
– Кто еще поедет?
– Компания сверстников. Таких же ребят, как ты.
От слова «ребята» у Яны стало кисло во рту. Все это ура-пионерское прошлое не коснулось ее, но дышало с фотографий семейных альбомов, что остались от родителей. Она любила и ненавидела эти чужие и одновременно родные воспоминания. Утренние побудки, труба зовет, дружба на века и миру-мир – все это она видела в продолговатом ящике, на глубине шесть футов под землей. Уж по крайней мере ее родителям это не помогло дожить до старости. Яна встала, добрела до кулера, дернула из выемки стакан, налила воды и залпом выпила.
– Где подписывать?
Екатерина улыбнулась и протянула листы и ручку.
…
Когда дверь за Яной закрылась, Екатерина не спеша набрала номер.
– Все, можно забирать. И стулья тоже. Совершенно лишнее оказалось. Даже распаковать не успела.
В трубке что-то спросили.
– Легко. Чуть припугнула, чуть нажала. И она сдалась.
Когда разговор был окончен, девушка облокотилась на стол и взяла в руки телевизионный пульт. Экран, моргнув синим, показал всю ту же сводку с ночным происшествием в парке. Это была не программа, а запись. Ее Екатерина смотрела сегодня как минимум раз десятый. Дойдя до места, где показывали крупным планом лицо потерпевшей, она нажала на паузу. Долго стояла, рассматривая неестественно вывернутую руку, будто застывшее лицо и полуоткрытый рот.
– Допрыгалась, скотина, – сказала она. – Так тебе и надо.
Стены с мягкой обивкой поглотили ее голос.
Нужны дети. Только дети.
Почему? Глупый вопрос. На войну всегда отправлялись молодые. Те, кто постарше и поопытнее – в штабе. Бессмысленно кидать на передовую генерала.
Конечно, есть еще одна причина. Дети – гибче. Они не поворачивают даже там, где взрослый не ступит и шагу. Даже пугаясь, они все равно идут вперед. Страх гонит их, не дает остановиться. Лупит в свой маленький барабан отважный барабанщик. Боится, но идет. И падает красиво навзничь, поцеловавшись с пулей. Но он не побежит назад, даже если знает наперед свою незавидную участь. Потому что дети все еще живут в прекрасных книгах сказок. Герой не умирает, герой всегда выходит целым из передряги. Дети так наивно верят в сказки.
Поэтому будут только они. В этом есть неоспоримый плюс. А, главное, молодых намного проще напугать.
