Захар
Почему с этой ненормальной столько приключений, а? И какого хрена меня тянет именно к ней?
Вылетаю в розарий прямо за окном Риммы и благодарю того, кто там сверху, что не угодил поясницей на угол каменной дорожки вдоль дома. Но розы, блядь… С этого момента ненавижу гребаные розы! Шипы пробивают тонкую ткань футболки, и я охуеваю от ощущений, когда они, впившись в кожу, рассекают ее.
Из меня вырывается сдавленный стон, но я проглатываю его, потому что слишком близко слышу голос Кудрявой и ее отца.
– Почему у тебя окно нараспашку?
– Пап, помнишь, ты собирался завести доберманов? – отвечает она вопросом на вопрос, а я прислушиваюсь, лежа на ебучих шипах. Прямо иглотерапия, чтоб ее черти драли. – Давай, может, уже заведем? Я могла бы возить их к дрессировщику. Воспитаем из них хороших таких охранников, чтобы никакая сволочь не пробралась во двор.
– Что за паранойя, Римма? – с улыбкой в голосе спрашивает ее отец, а я прямо чувствую, как на лбу собираются бисеринки пота. – Кто-то уже пробирался?
И тут этот мужик выглядывает в окно. Клянусь, так сильно адреналин давно не долбил мне в башку. Я прямо сотрясаюсь от его передоза.
Мазнув взглядом по двору, отец Риммы возвращается в комнату и открывает окно на проветривание.
– Нет, никто не пробирался, – отвечает Няшка, а я медленно выдыхаю. – Просто подумала, пока каникулы, я могла бы этим заняться.
– Лучше займись встречей с бабушкой завтра. В “Гранде” в полдень. И она просила ее не забирать, сама хочет приехать.
– Блин, папа, – стонет Няшка, – не обязательно было напоминать о времени и месте.
Я широко улыбаюсь, потому что мы с Кудрявой оба знаем, что завтра увидимся. Теперь, благодаря ее отцу – кто бы мог подумать, да? – я даже знаю, где и в котором часу.
Она еще общается с отцом, когда я, сдерживая стоны, аккуратно выбираюсь из розовых кустов и сваливаю со двора Кудрявой.
Приехав домой, сразу тащусь к младшей сестре. Стучу в дверь, а она, как всегда, недовольным голосом тянет свое “да”.
Прошмыгнув в комнату, смотрю на Дашку, сидящую в позе лотоса на кровати. Она блокирует экран своего телефона и, нахмурившись, изучает мое лицо.
– Что с рожей? – спрашивает моя нежная младшая сестренка.
– Рожа – то херня. Смотри.
Поворачиваюсь спиной к ней, где окровавленная футболка уже прилипла к коже и, содрав ее, стягиваю через голову.
– Ух ты, офигеть. Тебя собаки догнали? – ржет малая.
– Розы.
– В смысле?
– В коромысле. Тащи аптечку, надо обработать.
– Надо сначала помыться. У тебя спина грязная.
– Как я буду мыться? – психую. – Больно, бля!
– Я не стану обрабатывать грязную спину. Будет еще хуже. Вали в душ.
С этими словами Дашка опять утыкается в свой гаджет. Психанув, сваливаю в душ. Там, ахая и охая, кое-как смываю под прохладной водой кровь и грязь. Одевшись, опять тащусь в комнату сестры. Она все так же сидит на кровати, но возле нее уже стоит коробка с медикаментами. Устраиваюсь на краю, и Дашка начинает обрабатывать мои ранки.
Шиплю от боли, но терплю, пока она брызгает антисептиком и подтирает потеки.
– Где тебя так угораздило? – спрашивает малая, и я слышу смех в ее голосе.
– Не спрашивай.
– Уже спросила. Такое ощущение, что ты продирался через колючую проволоку. Опять таскались на заброшенный карьер?
– Угу, – отвечаю мрачно, не желая вдаваться в подробности моих приключений.
