Когда покупали свадебное, я уговорила Полю купить еще и коктейльное белое платье, чтобы она могла переодеться после церемонии. Несмотря на то, что в ее платье нет жесткого корсета, все же в летний вечер в длинной юбке все равно жарко.
Поднявшись в комнату, в которой собиралась Полина, я переодеваюсь в шелковое платье до колена и меняю босоножки на высоком каблуке на более низкие.
– Поможешь мне расстегнуть крючки? – спрашивает подруга, поворачиваясь ко мне спиной.
В этот момент дверь в комнату открывается, и на пороге показывается Лев. Облизнувшись, смеряет невесту плотоядным взглядом и произносит:
– Я помогу.
Хихикнув, разворачиваюсь и буквально выбегаю из комнаты, в которой потрескивает воздух от напряжения из-за этих двоих.
Забегаю в ванную, чтобы поправить макияж и прическу. Взяв оставленный тут ранее мусс для волос, растираю порцию в ладонях и провожу по торчащим волоскам, которые так и норовят снова скрутиться в завитки. Убедившись, что макияж в порядке, открываю дверь, но не успеваю сделать и шага из ванной, как в нее влетает Захар. Захлопнув дверь, хватает меня за талию и вжимает бедрами в столик, в который встроена раковина.
Нависает надо мной и дышит так, будто кислород в его легкие поступает крохотными, рваными порциями. Тяжелый взгляд глаз цвета мха впивается в мое лицо и прожигает насквозь. Я даже вздрагиваю от того, как Исаков на меня смотрит.
Сглатываю и глазею на него испуганно, потому что, откровенно говоря, такой напор наводит ужас и заставляет волоски на теле встать дыбом и зашевелиться.
– Чего приперся? – грубо спрашиваю я. Эта грубость у меня как защитная реакция. Когда боюсь, начинаю хамить.
– Еще раз улыбнешься этому фотографу, я ему ноги переломаю, – цедит он со злостью.
– Не твое собачье дело, кому я улыбаюсь, – парирую и снова сглатываю.
Во рту пересохло, а в нос уже ударил нереальный аромат свежей и в то же время терпкой туалетной воды Захара. Черт, не мог, что ли, облиться какой-то сладкой гадостью, от которой бы меня воротило? Мой слишком чувствительный к запахам нос улавливает каждый аккорд его богатого парфюма, который я невольно раскладываю на ноты.
– А как же твой воображаемый парень? – зло усмехается Исаков. – Он одобряет такое шлюшье поведение?
Перед глазами появляется красная пелена. Подняв руку, я от души отвешиваю этому зарвавшемуся подонку пощечину.
Мне кажется, я слышу звон от нее даже в своих ушах. Что уж говорить про Захара, с щекой которого так громко соприкоснулась моя ладонь?
Замираю, осознав, что только что сделала. Практически не дыша, смотрю в полные ярости глаза Исакова.
– Кудрявая сучка, – шипит он.
Хватает одной рукой меня за щеки и впивается грубым, остервенелым поцелуем в губы.
Зак
Меня прямо штырит от нее!
Рвет на куски!
Не могу держаться дальше, чем на расстоянии пары шагов от нее. Она постоянно обязана быть в поле моего зрения. Я должен ощущать ее отравляющий легкие аромат. Чувствовать ядовитый вкус пухлых, капризных губ. Касаться сочных форм даже через тонкую ткань ее платья.
Кудрявая зараза опять прокусывает мою губу в том же самом месте, и я с шипением отрываюсь от нее. Смотрю бешеным взглядом и, сука, задыхаюсь от эмоций.
– Ты совсем не можешь держать себя в руках, похотливая сволочь? – рычит Римма.
Такое ощущение, что у нее вместо волос сейчас вырастут змеи и будут шипеть на меня всем своим кублом.
