Концы верёвочки вам покажут – сколько не вьётся, посмотреть дадут, а вот руку, державшую бразды правления… да, мне, кажется, надо не только заслужить, но родословная должна быть от той Родовой Нити, как сказано в Библии, которой Боги отдали Власть на Земле – Зверю – Инстинкту в Человеческом понимании, у кого Душа уже есть, но усыпляется при рождении. Её искусственно лишают понятия Любви – доброты души, и она работает на расчёте своих Умственных способностей, перед которыми есть видимая Умом цель жизни. Там, где нет теплоты душевной с детства, то там не возникает чувственная любовь в чувствах, это холодные мысли и они не нагревают Душу, а сами себя в её холоде гасят. – Он смотрел на неё исподлобья, молчал. – Ну, так какая перед тобой ещё цель сегодня, какая очередная хладнокровная мысль в твоих чувствах рождается? – тоже помолчав, спросила она.
– Никакая.
– Вот ещё ответ на один из моих трёх вопросов.
– Ещё и так? Значит, ты собираешься написать о том, что сейчас происходит в этой комнате?
Она не ответила, подошла снова к книжной полке.
– Книги хорошие, но нет ни одной моей. Почему?
– Так будешь все-таки писать? А, если я тебя попрошу не делать этого?!
– Попросишь?.. Таким тоном не просят, таким тоном приказывают, но я не обижаюсь, потому как, знаю, что по-другому ты не можешь. Тебе нескучно со мной? – спросила она, улыбаясь.
– Нет – весело, давно так не веселился! Значит, будешь писать… и как?.. Пропустишь меня через свою Душу, через свой интеллект – отдашь мне частицу своей Души, или так оставишь?! – Она не ответила. – Я купил все твои книги, которые продаются, скупил все твои картины у твоих родственников и знакомых. Хочешь, покажу?
– Не надо. Я предполагала… знала, что кто-то собирает картины, не торгуясь, но конкретно кто не знала, теперь мне это известно.
– Ну, так как, будешь пропускать меня через свою Душу?
– Обязательно, иначе я ничего не напишу. Задача каждого поэта брать людей, очищать их от грязи, как от грехов и преподносить чистыми им же самим. Если он не умеет этого делать, то ещё не поэт и не писатель, а только делающий попытку им стать. Слова не мои, кто-то давно, примерно, так сказал, кажется, Гоголь.
– Да, теперь мне понятно, почему, как ты говоришь, клюнула на мои уловки. Решила проверить, на что способно твоё чистящее средство – оно иссякнет на мне!
– Так плохо о себе думаешь? Это о многом говорит. Такого не бывает: если человек отдаёт тепло своей Души, оно не иссякает и не исчезает, а его становится ещё больше, оно, как искорка, превращается в пламя – чем больше отдаёшь, тем больше получаешь.
– Вот как, чем грязнее человек, тем больше пламя в твоей груди?
– Да нет – не так это. Я говорю об отдаче духовного тепла другому человеку, а не о воспитательной работе. Ты чувствуешь в этом разницу? Он снова долго молчал, затем, спросил:
– Подаришь мне свою картину?
– Сейчас, пока нет. Потом, возможно… сегодня могу подарить тебе вот это, – она достала из сумочки не запечатанный конверт, – обещай, что прочитаешь то, что там написано, только тогда, когда я уйду, и, прочитав, не будешь меня задерживать. Обещай.
– Интересно, интересно… Я ещё ко всем своим недостаткам очень любопытный… ладно, лучше дам обещание, чем никогда не узнаю, что там написано. Обещаю – торжественно клянусь! – Он взял конверт, посмотрел на свет, открыл стол и, бросив туда письмо, закрыл его на ключ, – так будет лучше, не возникнет желание посмотреть, что там, раньше времени. Ты удивлена? Да, да, такие мы, российские олигархи: вдобавок ко всем нашим недостаткам, у нас есть ещё и Варварино любопытство. Что, не знала? – не знала… нет такого у тебя в наших характеристиках. – Он снова сел в кресло и сцепив ладони, стал молча смотреть на неё. Затянувшееся молчание нарушила она, спросив:
