«Теперь я огонь! – подумала Ива. – Я – пламя, от которого тебе не укрыться!»
Как нежность мне в руны облечь?
Как мне в твоем сердце разжечь
Костер из того же огня,
Который сжигает меня?
Чтоб стали мы – огненный вихрь,
Где пламя одно на двоих,
Чтоб мир удивленный притих,
Когда мы с тобой – полетим…[1] Ива танцевала танец огня. Танец алой жрицы, танец Феникса, что умирает, сгорая, и возрождается вновь из пепла. И пусть на ней сейчас не было красного платья, но она все равно была как пламя. Ива провела рукой, будто хотела дотронуться до Вазира, а тот отшатнулся, словно боялся обжечься. Он и думать забыл о кинжале.
Давай, Ксандор! Ксандор?
Ива взглянула на префекта и увидела, что и он замер, глядя на нее. В зрачках отражались огненные всполохи. Но вот он моргнул, тряхнул головой. Взгляд сделался пристальным и резким.
И в ту секунду, когда Ива склонилась в последнем поклоне, Ксандор отбросил лютню, правой рукой схватил нож, левой вцепился в волосы Вазира, откидывая его голову назад, и одним точным движением перерезал горло. Тот и вскрикнуть не успел, а Ива тут же отвернулась, присела на корточки, закрыв лицо руками. Однако до нее все равно донесся приглушенный хрип.
– Не оборачивайся.
Голос Ксандора был таким спокойным, будто бы он не убил только что человека. Хотя, конечно, ему не привыкать.
Ива все-таки не выдержала, посмотрела краем глаза: Ксандор расположил обмякшее тело Вазира на подушках, вложил ему в руку чашу с вином. На алой ткани, устилавшей пол, кровь была почти не заметна.
– Уходим!
Он потянул Иву за локоть, помогая встать – ноги ее едва держали, но она стиснула зубы, решив во что бы то ни стало не показывать слабости.
Ксандор подошел к занавеси, выглянул, подал Иве знак подождать. А затем нацепил плутоватую улыбку пресыщенного жизнью богача и вышел из комнаты.
– Уже уходите, господин? – голос охранника прозвучал учтиво, но в то же время настойчиво. – Господин Вазир не приказывал проводить вас, как обычно это делает.
– Господин Вазир очень… хм… устал. Он прилег и просил не беспокоить его.
– Вероятно, он простит меня, если я спрошу его лично…
Занавесь колыхнулась, приоткрываясь, однако следом из коридора послышался шум борьбы, который почти сразу затих.
Ива попятилась вглубь комнаты, но тут сквозь проем шагнул Ксандор: он тащил оглушенного охранника. Кинул его у стены, забросал подушками.
– Все, теперь уходим.
Ива сделала шаг-другой и поняла, что сейчас лишится чувств. Она почти ничего не ела, потратила на неудавшийся переход массу жизненной силы, а в завершение всего стала свидетельницей убийства. Не слишком ли много событий для одного дня?
Ксандор разглядывал ее, прищурившись. Может, решал, не прирезать ли эту доходягу, пока она сама не отправилась к праотцам? Но потом плюнул и взвалил Иву себе на плечо. Она же была так слаба, что даже возразить не смогла, только возмущенно пискнула. И вдруг подумала, что Ксандор именно сейчас не ждет подвоха. Кинжал откликнулся на ее зов, но оказался тонким, почти призрачным: нехватка жизненной силы сказалась и на нем. Однако это не помешало Иве из одного только упрямства ткнуть Ксандора в плечо мерцающим лезвием. Порезала, но неглубоко – скорее поцарапала.
Ксандор зашипел и стукнул ее по тыльной стороне ладони.
– А ты упрямая, да, ведьмочка? А как же договор?
– Но ты же не заключаешь с ведьмами соглашений, разве нет?
Ксандор шумно выдохнул: отпираться было бессмысленно, ведь Ива только повторила сказанные им слова.
