Степан вернулся в палатку, взял мыло, щетку с зубной пастой и также отправился к кухне. Там, возле повешенного на дерево рукомойника, уже старательно занимался гигиеной архаровец Олег. Как он сумел опередить его, Степан не понимал, впрочем, архаровцы – люди здесь не новые, можно сказать, бывалые. Так что ничего удивительного не было. Подойдя к рукомойнику, Степан поприветствовал всех собравшихся и занял очередь за тщательно чистящим зубы, будто в рекламе дорогих зубных паст, Олегом. Затем тот долго умывался, поднимая и поднимая стержень рукомойника. Это было довольно странно: вчера Олег не выказывал признаков педантичного чистюли. Когда тот, наконец, отошел, можно было разглядеть рукомойник. Он был старым, добротным, сделанным из нержавеющей стали. Прямиком из детства. Рукомойник держался на одиноко стоящем посреди лагеря дереве на уже проржавевших гвоздях. Судя по всему, это место было приспособлено для умывания уже несколько сезонов. Поднеся ладони к стержню и приподняв его, Степан наполнил их водой и умылся. Нескольких таких движений хватило, чтобы сполоснуть лицо, шею и руки. В то же время за ним стала образовываться очередь. Каждый подходящий здоровался, кто-то хмуро, кто-то, наоборот, весело.
После обряда полевой гигиены археологи стали занимать свои места у ящиков, служивших столами, каждый со своей миской. На завтрак была гречка с тушенкой и луком. Игорь проворно накладывал каждому подошедшему его порцию. Леня в это время расставлял тарелки с хлебом. Когда все уселись, Стас спокойно спросил у Лени о том, как дела в университете, и получил такой же спокойный ответ. Как будто не было утренней сцены с посыланием. Возможно, такое отношение среди них являлось чем-то естественным и относилось к тому, что Степан вчера посчитал семейностью. А возможно, как раз выходило за рамки этой самой семейственности, представляя собой обычное оскорбление, с одной стороны, и молчаливое принятие такого отношения как чего-то нормального или неизбежного – с другой. По крайней мере, Леня не походил на человека, способного точно так же послать кого-то в лагере, тем более Стаса. А значит, заключил Степан, никакие это не дружеские и уж тем более не семейные отношения, как могло показаться ранее. Просто Леня не смог за себя постоять, проглотив оскорбление в свой адрес. Этот факт переменил отношение Степана к нему с равнодушно-благожелательного, если не на презрительное, то на слегка брезгливое точно.
Покончив со своим завтраком раньше всех, Борис во всеуслышание обозначил фронт работ. К сказанному вчера прибавилось несколько новых палаток для тех, кто должен был заехать позже. После этих слов он подозвал к себе Стаса, и они вместе уехали из лагеря. Водители отправились обратно через полчаса после их отъезда. В лагере остались лишь работники и повар с дневальным. Пока Леня мыл котел и сковородку, Игорь не терял времени даром, а помогал с обустройством лагеря. Он вместе с Олегом заправлял электрокосу, пока Саня сколачивал каркас для очередной палатки.
Сам Степан принялся за хозку6. Быстро сколотил каркас, натянул на него палатку и при помощи подошедшего Лени стал закреплять растяжку заготовленными заранее колышками. Он не просил помощи, Леня подошел по собственной инициативе и с удивительной проворностью стал растягивать палатку. Сам факт помощи, а также то, с какой ловкостью она была оказана, вернуло архаровцу некоторое расположение Степана. Проработав большую часть жизни рука об руку с работягами, он уважал труд, а вместе с тем и человеческое достоинство. В его глазах Лене недоставало второго, но это, судя по всему, компенсировалось первым. В конце концов, подумал Степан, не детей же им вместе крестить и стал относиться к дневальному несколько сердечнее.
