На следующий день она с трудом заставила себя не свернуть в «Котейную» по пути с работы. Вместо этого наскоро переоделась и отправилась на пробежку – в последнее время она почти забросила тренировки. Пора было возвращать прежнюю форму и привычки. Здоровые, полезные, позволявшие навести хоть какой-то порядок в жизни.
Всю неделю Катя терпела и даже не приближалась к бежевому домику. Добиралась до дома другими улицами. Вечерами бегала, ходила в тренажерку или просто отдыхала в одиночестве. Пару раз писали подружки, звали где-нибудь посидеть, но она отказывалась. Общения вполне хватало днем, с коллегами. Дома она предпочитала тишину.
Увы – пусть она не признавалась в этом даже себе, но Катя ждала, что он объявится. Разыщет номер ее телефона, встретит у дома или по дороге с работы, или еще что придумает. Найдет ее, скажет, что скучал, и попросит больше не пропадать. Но Дима не приходил, будто в самом деле забыл о ней.
Прошел день, другой, третий, неделя близилась к выходным. Катя все чаще ловила себя на мыслях о «Котейной». Как там Мария Андреевна? Не отдали ли еще кого из кошек? Вышла ли на работу та девчонка, Серафима, или все-таки родители не позволили? Но чаще всего она представляла себе янтарные глаза с загадочной искрой и улыбку, открывающую острые белые зубы.
Поздним вечером пятницы, сидя в одиночестве, пока все без исключения знакомые разбрелись кто куда, радуясь хорошей погоде и грядущим летним выходным, она злилась на весь мир и жалела себя.
Никому-то до нее нет дела – пропала куда-то на несколько дней, никто и не заметил. Друзьям сказала, что занята, и ни один не поинтересовался, все ли в порядке, не помочь ли чем. Договорились созвониться на будущей неделе – и забыли про нее. А Дмитрий...
Взгляд упал на ловца снов, черной кляксой висящего над кроватью. Сейчас он казался еще нелепей и уродливей, чем раньше.
– Дрянь еще эту повесила, дура, – поморщилась она, сорвала безделушку со стены, вымещая злость на Диму на его подарке. Швырнула в угол и села на кровать, закрыв лицо руками. – Ну почему ты не приходишь!
– Потому что ты не зовешь, – прошептал Дмитрий, но она не могла услышать.
В это время он снова стоял под ее окнами в бессменной толстовке с капюшоном. Напряженно всматривался в зашторенное окно, одному ему ведомым способом наблюдал прямо сквозь стены за тем, что происходит внутри.
– Только не избавляйся от него, пожалуйста, – уговаривал он, глядя на свой подарок, валяющийся на полу кучкой ниток и перьев. – Можешь злиться, ругаться, под кровать его пнуть, только оставь в своей комнате...
Будто его слова каким-то чудом донеслись до Кати – она отняла ладони от лица и покосилась на несчастный амулет. Вздохнув, подняла, расправила запутавшиеся нити, разгладила рисунок и повесила на спинку стула.
– Ладно, я вела себя по-идиотски, – процедила она сквозь зубы, обращаясь к ловцу снов. – Но теперь-то что мне делать? Не могу же явиться, как ни в чем не бывало! Вот если бы случайно пройти мимо, а он заметит и позовет... Тоже тупо, это же очевидно, что нарочно!
Шмыгнув носом, она потерла щеку кончиками пальцев, натянула рукава пижамы, словно озябнув, хотя комната еще не остыла, нагретая за день жарким июньским солнцем. Подошла к окну и прижалась лбом к стеклу, опираясь ладонями о подоконник.
Дмитрий метнулся в тень разросшихся кустов сирени, нырнул в них, как в воду – только листья чуть дрогнули, прижался спиной к стене и замер, боясь выдать себя. Несколькими этажами выше Катя прошептала тихо-тихо:
