Я бросаю дротик не глядя, и он снова попадает почти в яблочко.
– У меня был самый лучший учитель.
– Кто это? – Тристан склоняет голову набок, уголок его рта насмешливо изгибается. – Делл из здешнего бара, что ли? – шутит он. Делл – местный пьяница, который считает себя чемпионом во всем. – Это же он всегда хвастается, что лучше всех в мире играет в дартс.
Я с трудом глотаю комок. Яркое воспоминание вспыхивает в голове.
– Нет, парень, с которым раньше встречалась. – Я делаю еще один большой глоток и велю мозгу заткнуться. «Не надо об этом. Пожалуйста. Не сейчас».
Я слышу, как Тристан резко переводит дыхание – должно быть, вспомнил о том, что случилось. Эта весть разнеслась тогда по всему городу за считаные часы, и забыть о таком довольно трудно. Вскоре у Тристана у самого погибла сестра, но это был просто несчастный случай: оказалась не в том месте не в то время.
После долгого молчания Тристан вздыхает и встает с подлокотника:
– Хочешь чего-нибудь покрепче?
– Да, пожалуй, – отвечаю я с излишней торопливостью и сжимаю руку на горлышке почти допитой бутылки «Короны», стараясь сбросить напряжение.
Тристан уходит на кухню и роется в шкафчиках – ищет стопки. Я сажусь на диван, запрокидываю голову и высасываю остатки «Короны», уже жалея о своем решении приехать сюда. Не к Дилану, а вообще домой. В колледже все было неплохо, не то чтобы отлично, но неплохо, по крайней мере, было о чем думать, помимо моего обсессивно-компульсивного расстройства и смерти Лэндона.
Из коридора доносится смешок, и я с облегчением выдыхаю, думая, что это Делайла. Начинаю уже подниматься с дивана, но, когда занавеска отодвигается, снова сажусь: в комнату входит длинноногая блондинка, поправляет топ, натягивая его на свои внушительные формы.
Она бросает взгляд на меня и надевает на лицо искусственную улыбку:
– Привет. Ты же Нова, да?
Понятия не имею, кто это, но по виду примерно моя ровесница.
– Да.
– Как машина. – Этот голос кажется знакомым, очень, очень знакомым, как будто мироздание задумало сыграть со мной жестокую шутку. А когда парень входит в комнату, я едва не падаю замертво – сходство настолько поразительное, что у меня кружится голова. Все в нем невероятно напоминает Лэндона, и на секунду я верю, что это он и есть.
Сходство не столько в чертах, сколько в чем-то трудноуловимом. Он и ростом повыше Лэндона, и волосы у него темно-каштановые, а не черные, и обриты коротко, а не свисают на глаза. Еще он немного мускулистее, а над верхней губой едва заметный шрам. Много чего не совпадает, но вот мелкие детали так и давят на кнопку «безумие» у меня в голове. Например, пальцы – все в угольной пыли, или то, что шнурки у него на ботинках не завязаны – Лэндон тоже все время так ходил. В голосе, глубоком и мягком, как топленое масло, слышится до боли знакомая нотка. И глаза. Эти чертовы медовые глаза, и в них столько печали, что они гасят почти всю радость вокруг. Столько печали я видела в глазах лишь у одного человека. У одного-единственного. А когда они обращаются на меня, я словно тону в его печали – в печали Лэндона.
Я все смотрю на него и чувствую, что ему уже от этого не по себе, но не могу отвести глаз. Словно я проснулась год назад, и в этот раз он не бросил меня одну на холме, в траве, и вообще одну на свете.
– Что с тобой? – Голос Тристана ударяется мне в грудь и выводит из оцепенения.
