Сколько сразу трудностей притянула за собой основная беда! Работа, которую нужно как-то оставлять. И на кого? И как надолго? Он уже точно знал, что будет в Питере до самого конца. О том, чтобы приехать, сделать печальный вид и через неделю сбежать обратно в Москву, прикрывшись занятостью, не могло быть и речи. Даже мысль об этом была противна Андрею. Поэтому нужно было что-то быстро придумать.
Он позвонил Юре, своему помощнику, и объяснил ситуацию. Юра, пожилой приземистый мужчина с добрым лицом, удивительно похожий на Бунина в годах, подъехал ближе к вечеру – они встретились у метро; Андрей отдал ему ключи от склада с товаром, дал кое-какие указания. Юра уже оставался на делах, пока Андрей разъезжал по Европе, поэтому Андрей доверял ему.
– За дела не беспокойся. Я все сделаю, что нужно, – сказал Юра. Он достал пачку ментоловых сигарет, Андрей достал свои и они закурили.
– Не знаю, когда вернусь. – сказал Андрей. – То есть, я, конечно, может, и вырвусь на день-другой. Но все, получается, ложится на вас. Как вы, Юр, справитесь?
Юра обращался к Андрею на «ты», в то время как Андрей, понимая разницу в возрасте, обращался к Юре на «вы», несмотря на то что был его начальником.
– Не волнуйся, Андрей, я все сделаю… потом, мы же всегда на связи, ты же берешь свой телефон в Питер?
– Да, конечно…
Они разговорились, стоя под едва моросящим дождем, чуть поодаль от снующей около метро толпы.
– Обязательно носи с собой таблеточки пустырничка, – по-отечески советовал Юра. – Вот, держи, захватил тебе… мне в свое время здорово помогло, – он протянул Андрею два бумажных блистера. – Закончатся, купишь другие, в любой аптеке, они копейки стоят.
– Спасибо, Юр, – Андрей засунул таблетки в карман пальто.
– И что бы ни было – высыпайся. В этом деле, чтобы не сорваться, нужно обязательно высыпаться. Просто ложись и – хочешь, не хочешь – спи при каждом удобном случае.
– Но как, как же так! – жаловался Андрей. – Ведь все было нормально. Никто и думать не думал о каком-то раке в ближайшие двадцать… ну, десять лет по крайней мере…
– Об этом никто не думает…
– И как ему сказать? Он ведь не знает.
– Он узнает… почувствует, позже. Это такая болезнь. Ее под конец чувствуешь. Я многих перехоронил своих… – Юра тяжело вздохнул.
– Тоже? – спросил Андрей.
– Многое было, и это тоже, – Юра часто заморгал, прогоняя подступившие слезы.
Они поболтали еще немного и разошлись. Сумерки быстро сменились вечерней чернотой, и мокрый асфальт заблестел светом включенных уличных фонарей и автомобильных фар. Было многолюдно, люди спешили по домам с работы, потоком вытекали из подземного перехода метро, просачивались в переулки, исчезали и появлялись в дверях освещенных продуктовых лавок и магазинов. Машины выстраивались в очереди на перекрестке, нетерпеливо гудели, подгоняя друг друга.
Действие водки успело отойти, и мрачные мысли навалились на Андрея грузнее прежнего.
По пути домой он позвонил матери. Голос Лидии Сергеевны был неожиданно бодрый, словно ничего не произошло. «Это хорошо, – подумал Андрей, – значит, держится». Лидия Сергеевна еще больше оживилась и приободрилась, когда узнала, что Андрей с Маришей не стали откладывать приезд и уже завтра будут в Питере. Андрею нравилась черта материнского характера: в трудной ситуации никогда не раскисать, а, напротив, становиться деятельной, колкой, собранной, словно стремясь перемолоть в жерновах чрезмерной активности сам дух уныния.
