За двадцать лет спина сдала, свежие овощи перестали быть дефицитом, и Елена Сергеевна стала сажать цветы вдоль дорожки от калитки к крыльцу и дальше – от дома до «удобств» на дальнем конце участка. Грядки заровняли, огород стал детской площадкой. У мужа от первого брака была дочь, которая ко времени покупки дачи выросла во взрослую девицу, перестала ненавидеть мачеху, вышла замуж и родила двоих детей. «Молодые», как их называли, любили приехать на денек в выходные – на шашлык – «подышать». Место огорода сначала заняли песочница и старая детская оцинкованная ванночка. Потом песочницу убрали, поставили полутораметровый надувной бассейн, а в детской ванночке внучок пытался разводить лягушек. Когда он вышел из возраста лягушек, на этом пятачке встал диван-качалка под зелено-белым полосатым навесом. После отъезда «молодых» с детьми и собакой в Израиль диван простоял еще пару сезонов и благополучно развалился.
Стол, смастеренный зятем из старой двери, и две лавки вдоль него все еще стояли под яблоней, но то ли яблоня разрослась, то ли стол перекосило, а сидеть за ним стало как-то криво и неудобно. Елена Сергеевна, подсмотрев в передаче «Мой сад» идею устройства каскадного сада-огорода, расставила на столе и лавках ящики и горшки с геранью, листовым салатом, зеленым луком и укропом. Получилось очень живописно.
Это чудо доморощенной садово-парковой архитектуры хорошо просматривалось с крыльца дома, на котором она и сидела первым после приезда утром с кружкой кофе и первой же утренней сигаретой. Муж еще спал.
Елена Сергеевна обладала замечательной способностью «смотреть в оба», вернее, в обе стороны своего существования. Вот и сейчас ее глаза скользили по привычному окружению, отмечая мелкие изменения, случившиеся за зиму. Нижняя ветка самой большой яблони, подпертая в прошлом году в двух местах, еще больше провисла, по всему видно, этим летом окончательно отломится. Надо бы ее спилить, пока не зацвела. Правый кронштейн навеса над крыльцом сарайки держится на честном слове, того гляди, вся конструкция обвалится. Эх, что ни говори, а зять, хоть и зануда редкостный, но рукастый, вмиг прибил бы, а теперь… Но она не жалела об отъезде родственников: шуму‑гаму от них больше, чем пользы и помощи. На даче ей никто не нужен.
«Сегодня проведу ревизию, а завтра пройдусь вдоль деревни. Поздороваюсь, посмотрю, у кого таджиков можно на пару часов переманить». Она поставила пустую кружку на ступеньку крыльца, тяжело поднялась, закурила вторую сигарету, запахнула поглубже полу старого, когда-то страшно модного стеганого пальто и пошла вглубь участка инспектировать хозяйство. Так, осматривая «владенья свои», она не переставала внутренним взором перелистывать последние страницы рукописи.
Первая половина ее нового сборника выстроилась в довольно стройный логический ряд, а вторая никак не поддавалась. Что-то витает, витает вокруг, а память – когда-то такая быстрая и цепкая – теперь, как упрямая собака, уперлась, ни поводком, ни пинками ее не сдвинуть. Мысль крутится, крутится, перескакивает с одного на другое, а в ряд на свое место не встает. Господи, неужели это старость? Надо бы этого мальчика Васю с семинара к себе поближе взять. По всему видно, что толковый, только разболтанный еще, без своей темы: то за истолкование поэтики, то за жанровую классификацию архаического фольклора хватается, то за семантику, то за структуру обряда.
