Черт. Вот только неадекватных феминисток ему не хватало! По судам же затаскает! Япона мать.
– Что вы так кричите? Подумаешь, дом. – Заговаривая ей зубы, он нащупал в кармане телефон и включил запись. – Не единственный же дом на все побережье. Пройдитесь по дворам, здесь везде сдают жилье. Не стоит так… возбуждаться!
Дослушав его с нечитаемым выражением лица, она снова заорала:
– Мама!
– Кариночка! – раздалось с другой половины двора, когда Сергей уже почти был готов звонить Самуилу Абрамовичу, чтобы тот спасал его из лап этой сумасшедшей. – А мы тебя не ждали в этом месяце. Что ж ты не предупредила?
Если кому-то в этот момент послышался стук – то это точно была упавшая челюсть Сергея. И он не смог бы точно сказать, упала она от офигения или от облегчения. Кажется, нападение сумасшедших отменяется.
Хотя, конечно, не факт. Не факт.
Карина
Дом-дом, милый дом. Я обернулась к растерявшейся маме. Что ж. Вполне логичное завершение истории о девчонке, что удрала из родного городка и отправилась покорять столицу. И даже в чем-то преуспела. До поры до времени. Вытереть злые слезы – еще не хватало позориться перед этим… этим!
Поэтому я отвернулась от этого совсем и сделала шаг маме навстречу.
– Карин, – беспомощно посмотрела на меня мама. – У тебя не бывает отпусков в июле. Что случилось?
И что тут ответишь? Не вываливать же на маму все мои злоключения при незнакомом мужике. Тем более при наглом и безбожно красивом мужике. С которым я только что целовалась.
Ну ты и докатилась, Кариночка.
Жар окатил меня с ног до головы, и виной этому был вовсе не солнечный полдень. А чтобы мне мало не показалось, что-то крайне горячее, раскаленное, я бы сказала, приблизилось ко мне со спины. На плечи легли тяжелые ладони.
– Слушайте, Карина, – огорченно пробасил этот, обжигая дыханием мое ухо. – Не переживайте так. Не стану же я выгонять вас из собственного дома. Мне есть куда уехать.
– Спасибо огромное, – вздохнула мама. – Как мы можем компенсировать доставленные неудобства?
– Пригласите меня на ужин, – голос этого стал мягким, и еще он явно улыбнулся, я это ощутила. – И я поеду, пока не стемнело.
Мама кивнула, хорошо скрывая разочарование. Очень хорошо скрывая. Но я слишком давно ее знаю, чтобы не увидеть, да и причину я отлично понимаю.
– Нет, – я покачала головой. – Нет.
Лишать родителей заработка за целый месяц было бы крайним эгоизмом. Зарплата учителей – слезы, и они весь год живут на то, что заработают в туристический сезон. Гостиница у них крохотная, и половина дохода это мой домик. Мой. Любимый. Лично вымечтанный, спроектированный и сделанный.
– Не покормите ужином? – недоверчиво переспросил этот.
– Да нет же. – Я развернулась практически в его объятиях. Мой лоб оказался напротив его губ, так что я почувствовала его дыхание. И рук он так и не убрал. – Вам не нужно уезжать. Я вполне могу пожить в большом доме.
– Спасибо, – сказал он так, будто ему в самом деле было это важно.
И приобнял меня чуть ближе. Ну не нахал ли?
– Отпустите меня, – тихонько приказала я.
Нехотя этот отступил, успев провести ладонями по моим плечам. Совершенный нахал.
– Мам, сейчас я приду, только машину отгоню в общий двор, – максимально легким тоном сказала я, увеличивая расстояние между собой и эти невозможным наглецом с невозможно синими глазами. Противозаконно синими. И улыбаться так ему следует запретить!
