– Живи, живи, я не против. Вон, склад старый перестроим, и будешь там, там и печка есть. Не замёрзнешь.
– Точно, не замёрзну…
Было это относительно недавно. После этого разговора отец Иоанн немного успокоился. Парнишке он верил, не было в нём подлости, но вот мог что-нибудь сотворить по незнанию, по непониманию. Мужики бездельничали, буянили понемногу, хохмили, и он был таким. Так, побезобразничать, покуролесить. Откуда идея, чтобы палки летали и по башкам били? Так это у деревенских: чуть что – оглоблю в руки, и – в драку. За что драться, можно и не спрашивать. Бей, и всё. По деревне погонять кого, особенно приезжих – традиция. А история с колоколом? Тогда он уже падал. Парнишка ведь кран скопировал. А потом – храм, службы, проповеди и духовные беседы – он меняется. С братками он – браток, с начальником он – начальником становился, а с президентом? А с Богом?
Он берёт не внешнее, а то что, на сердце, что-то очень глубокое. Как банник стал помогать людям? Да так, приходят, наговорят ему, а он им про них самих – то, что у них в душе, и высказывал. Ты и знать не знаешь про себя ничего, а парнишка-то знает. И, самое главное, во зло не делает. Он сам вообще ничего не делает, только твоё второе «я» на свет вытаскивает и рассматривает его. Ты ушёл, и оно ушло вместе с тобой.
«Ну, Бог даст, выдюжим. А слова его, рассуждения – так это по молодости. Я ведь и сам этим грешил. В молодости мы все – революционеры, а к старости становимся консерваторами. Но ведь сообразил, что любые разрушения богаче не сделают, чужой смертью свою жизнь не удлинишь».
Губернатор жил за городом. А что? Шоссе на европейском уровне, от работы до дома – двадцать минут. Из окон вид на реку, причал с катером, свежий воздух, рыбалка, рядом охрана, прислуга… Вначале как-то смущало, а потом привык: «Я – государство здесь». Привык к тому, что всюду сопровождение и внимание: на дороге, улице – только для тебя проход-проезд, остальные за красной линией; к лести, к заботе привык, и к тому, что всегда нужно помнить и соблюдать одно правило – знать, что хотят там, в Кремле. А ещё: «Не по чину не бери». Брать надо, но умей остановиться. А не будешь брать – не поймут, и к тому же рано или поздно – пенсия или опала, нужно иметь запасик на чёрный день.
А как без чёрных дней жить? Они всегда рядом ходят. Завод, например, был тем запасом. Помимо него, конечно, есть акции разных надёжных обществ, которые ему вручили, когда он в кресло губернаторское сел. И это был не подкуп, не проявление коррупции, как орут борцы с улицы, это гарантия лояльности чиновника государству. Но заводик был бы кстати, может быть, он – завершающий аккорд в песенке «Моя карьера». Соболев, сволочь такая. Как устранить конкурента, вопрос.
Сюжет о поездке архиепископа в село Серебряная Долина он смотрел внимательно, пытаясь угадать старца. Неловкая слеза Соболева его не возмутила: «Актёришка сраный. Но где старец? Какой он? Не показывают. Скрывают. Значит, серьёзная фигура. С серьёзными людьми у нас серьёзный разговор будет. Надо ехать, пока не поздно. Повод, повод, повод… Развитие туризма, помощь селу… Нет, поддержка в строительстве монастыря. Как-то так. Как бы загляну. Поеду куда-нибудь и загляну».
Базаров смог вырваться из тисков повседневных забот только на следующий день. До села в сопровождении машины ГИБДД домчались быстро. Виктор Константинович не был здесь никогда, но село было приятно даже издалека: зелёное, на высоком берегу, внизу – река, озеро, лесочки. Простор.
