– Живой есть кто? Отзовись! – крикнул он молодецки. Баба-Яга не вышла. Не показался и монашек. Никто. Никого. Ветер и деревья встречали и говорили с ним. Он дёрнул ручки двери, заперто. Что дёргать – вот же, замок весит.
– Никого.
«Припёрся, как дурак последний, на встречу с чудилой местным. Поверил россказням этого мошенника районного масштаба. Запереживал. Из-за чего? Кого испугался? Слизняка. Тьфу. Старею. Точно, старею. Отбить завод, и на пенсию. Сюда буду только наезжать. Уеду в Испанию или Германию. Может, во Францию, на берегу моря, как Катушко. Он в Ницце дом купил, там жена, дети. Живет сам там, а в Россию в Госдуму как на работу наездами. Такие вот думские гастарбайтеры. В Штатах тоже неплохо. Никто тебя не трогает, живёшь себе в своё удовольствие. Сколько там знакомых, не соскучишься», – успокаивал Виктор Константинович себя, поворачиваясь к негостеприимной избушке спиной и собираясь уходить.
– Добрый день, – окликнули его.
Он резко обернулся, от испуга чуть отпрянув в сторону.
– Я вас напугал немного? Вы ищите кого-то?
Перед ним стоял человечек ростом с ребёнка десятилетнего, щупленький и тщедушненький. Одет он был, как кукла из спектакля кукольного театра «По-щучьему веленью», на который они с внуком ходили. Вот и бородёнка такая же, и голосок придурковатый.
– Смотрю вот, гуляю. Из города приехали, дай, думаю, пройдусь, чё да как, – начал он развязанно-душевно. Такую манеру при общении с народом выбирали многие чиновники, может, потому, что хотели показаться простыми и доступными. А выглядели на самом деле глуповато.
