– У нас по легенде один отец… – напомнил Жюльен.
– Это неважно. Кто-то же меня воспитывал. Вот, поэтому, мне это и надоело…
– Доля правды в этом есть. Эдгар Косс же твой опекун и капитан корабля…
– Это я в курсе, – сказала Атани. – Также я знаю, что наш любезный капитан Тремор с каждым днем раздражает меня все больше и больше. И дело не только в том, что он смотрит в мою сторону. Если бы он служил у Эдгара, тот бы уже давно разжаловал его в матросы… – в изящной руке девушки оказалась пешка, и Атани показала её сопернику. – Я же сказала, смотри внимательнее…
– Ничего страшного, – улыбнулся в усы Жюльен и убрал с доски уже две фигуры. – Ты тоже…
– Вот черт, – негромко пробормотала красавица, чуть закусывая нижнюю губу, что придало ее лицу трогательное выражение.
Бросив на неё полный нежности осторожный взгляд, Жюльен Секурья расправил плечи и негромко кашлянул
– На какой финал нашей партии ты рассчитываешь?
Атани прищурилась в его сторону.
– Это еще к чему? Не сметь поддаваться, ясно?! – скомандовала она, и тут же поправилась. – Ой, то есть… Играй, по-честному…
И она снова уставилась на доску, сделав глубокий вздох. Иногда ей было мучительно трудно сдерживать в себе капитанский нрав и изображать благочестивую особу дворянского происхождения. Она старалась не выходить на палубу, чтобы не лезть с указаниями и замечаниями к капитану и команде, но пару раз все равно срывалась, что было объяснено долгим ее пребыванием на судне, которым командовал её отчим. Такую же легенду девушка преподнесла и самому Жюльену Секурья, который, если и сомневался в ее достоверности, то никак это не озвучивал.
Атани уже пожалела, что так опрометчиво поддалась эмоциям и навязала себе непривычную роль. Ей настолько жутко было в тот момент находиться на виду у семьи Филиппа Суронте, что, обуреваемая злостью на саму себя, она бросилась в эту авантюру. Тогда девушке хотелось выйти замуж за графа Секурья и всю жизнь ненавидеть мужа, делая его жизнь невыносимой, чтобы он каждый день жалел о том, что ввязался в бой за малознакомую особу, поддавшись чувствам. По прошествии нескольких дней Атани поняла всю нелепость своего поступка, но пути назад уже не было. Украсть шлюпку и броситься в обратное плавание? Она, как никто другой, понимала глупость этой затеи, которая приравнивалась к самоубийству, а так нелепо погибнуть в ее планы точно не входило. Оставалось ждать удобного случая закончить этот фарс, и попытаться вернуться к своим людям, которых она так внезапно бросила. Хорошо, что Эдгар и Боб в состоянии принять командование, и ее выходка не будет казаться такой уж абсурдной на этом фоне.
Атани скрипнула зубами, в очередной раз отругав себя за проявленные эмоции, и снова посмотрела на шахматную доску.
Она не выносила разговоров о любви, и выставила своему поклоннику предложение: если он хочет, чтобы она перестала избегать его общества, тому следует перестать вести себя, как безумно влюбленный. Тем более, что для экипажа «Галатеи» они были братом и сестрой по отцу. Раздавленный ее нежеланием даже видеть его, граф Секурья безоговорочно принял это условие, и вот уже несколько дней вел себя достойно брата и друга, стараясь, чтобы никто не замечал взглядов, которыми на девушку мог смотреть только любящий мужчина. Прямолинейность Атани Дюбарри, некоторая дикость, и все то, что не было присуще обычным девушкам из его окружения, с каждым днем подкупали его все более. Он наслаждался ее обществом, упиваясь каждой минутой, и грезил о взаимности со стороны Атани.
