[520] Ветер попутный ему дали боги, и прибыл домой он.
Царь Агамемнон, ступив на родной берег, был очень счастлив;
Землю он стал целовать, обнимая отчизну родную;
Родину видя свою, не сдержал он горючие слёзы.
Только замечен он был с дальней вышки дозорным Эгиста.
[525] Стражнику тот обещал золотых два таланта, коварный.
И вот уж год наблюдал стражник с вышки дозорной за морем,
Чтобы Атрид не застал их врасплох, появившись внезапно.
Быстро дозорный бежал, доложить эту весть роковую.
Тотчас коварный Эгист подлый план свой задумал исполнить.
[530] Выбрал он двадцать мужей из народа отважных в засаду,
Скрыл их, а в доме велел к пиру славному всё приготовить.
Сам же отправился звать Агамемнона, пастыря войска,
На колесницах летя, замышляя недоброе в сердце.
Встретил его, в дом привёл, подозрению чуждого, после
[535] Подло зарезал его на пиру, как быка возле яслей.
Те, кто с Атридом пришёл, пали все на пиру этом горьком.
Те, кто с Эгистом пришёл, тоже пали. Эгист лишь остался».
Так он сказал, и во мне сердце стало стонать и терзаться.
Горько я плакал, упав на песок. Больше жить не хотел я.
[540] Даже и солнечный свет видеть сердце моё не хотело.
Долго рыдал я тогда, безутешный. Когда же поднялся,
Старец правдивый морской так сказал мне ещё напоследок:
"Нет, сын Атрида, себя сокрушать ты так сильно не должен.
Плач свой оставь: ничему твои слёзы уже не помогут.
[545] Лучше подумай о том, как скорее вернуться в отчизну.
Или застанешь живым ты предателя, или Орестом
Он уже будет убит; но поспеешь к его погребенью".
Так он сказал. И мой дух ободрился, а храброе сердце
Радостью полнилось вновь, хоть и скорбью страдало великой.
[550] Голос возвысив, ему я послал окрылённое слово:
"Знаю теперь о двоих. Объяви же, кто третий, который,
Морем широким объят, но живой, хоть томится в неволе?
Или уж нет и его? Как ни горько, но слушать готов я".
Так у него я спросил, и немедленно он мне ответил:
[555] "То сын Лаэрта царя и правитель скалистой Итаки.
Видел его я, когда он на острове горько лил слёзы:
Нимфа Калипсо его держит в доме своём против воли,
Вот и не может никак в путь пуститься он к дому родному:
Нет у него корабля, нет товарищей с ним, с кем он мог бы
[560] В дальний отправиться путь по хребту широчайшему моря.
И для тебя, Менелай, есть пророчество, Зевса питомец!
В Аргосе ты не умрёшь многоконном, не встретишь там смерти.
Боги тебя отошлют на поля Елисейские, к дальним,
Крайним пределам земли, где живёт Радамант златовласый.
[565] Там протекают легко беспечальные дни человека,
Нет там ни долгих дождей, ни холодной зимы, ни метелей;
Вечно там дует Зефир и людей освежает блаженных,
Он Океаном туда посылается с лёгкой прохладой.
Всё потому, что супруг ты Елене и милый зять Зевсу».
[570] Это сказав, в волны он погрузился шумящего моря.
Я же с друзьями назад поспешил, к кораблям быстролётным.
Сердце волнение скрыть не могло от нахлынувших мыслей.
Лишь к кораблям мы пришли, что у моря, – сготовили ужин,
Пищи вкусили. Потом амброзийная ночь наступила.
[575] Все мы уснули тогда под шипящие песни прибоя.
Рано рождённая, вновь свет зажгла розопёрстая Эос.
Сдвинули с берега мы корабли на священное море;
Снасти внесли, паруса, утвердили и крепкие мачты,
Люди на лавках потом разместились у вёсел широких;
[580] Разом ударили мы море тёмное вёслами, вспенив.
Вновь повернул я суда к берегам и потоку Египта,
Что истекает с небес. Там принёс я богам гекатомбы.
