Одна капля в море жизни - страница 12

Затем Император вручил мне этот, простите, немного запачканный в дороге пергамент, украшенный Имперской восковой печатью.

И с этими словами, Всадник достал из-под чудом не намокшего плаща сложенное в несколько раз Императорское письмо.

Старик протянул крепкую, костлявую руку, и быстро схватил снежно-белый листок. Солнце уже вставало, и утренние лучи развеяли таинство ночи. Властитель Севера, избавившись от воска грязным ногтём, развернул письмо и целиком погрузился в чтение. Он щурил глаза, приближал и отдалял письмена, по нескольку раз перечитывал строчки и хмурил и без того испещрённый морщинами лоб.

– Да, кстати, – Отертонский Лорд оторвался от листочка и пронзительно посмотрел на вновь заговорившего Всадника, – Его Величество Император Глеб просил передать искренний привет и пожелания доброго здоровья любимому дедушке Антону.

Сияющая, по-доброму смущённая улыбка озарило его лицо. В смутном свете зарождающегося дня Всадник отчетливо видел улыбку дедушки Антона, но не сумел разглядеть две слезинки в уголках глаз пожилого человека.

По мере того, как Владыка Отертонский, вечный властитель Севера, углублялся в чтение, улыбка его меркла, черты лица заострялись, а морщины, и так изрядно покрывавшее его лоб, ещё более углублялись. Когда Антоний, дочитав наконец-то до конца, отложил Императорское письмо, то выглядел, мягко говоря, неважно. Какое-то время он посидел молча, затем, тяжело вздохнув, обратился к гостю:

– Так ты говоришь, Всадник, тебе ведомо, что написал здесь Император?

– Да, Лорд.

Антоний задумался.

– Ваша светлость, ну, что вы скажете?

Антоний молчал. Молчание затянулось.

– Ваша светлость?

Владыка Севера положил письмо, встал из-за стола, и медленно подошёл к высокому, узкому окну, в которое уже вовсю просачивалось утро. Долго он смотрел вдаль, долго он пытался разглядеть то, что было ведомо только лишь ему одному. Долго, но безуспешно. Туманны и неразборчивы были очертания северных просторов, Рессевиль и Ледяные Пустоши были скрыты за горизонтом, а протяжённый дикий лес был окутан мраком, полон тайн и сокрытых от взора загадок. Дурные сны ли, упавшее зрение, или же вовсе навалившее вдруг тяжёлое настроение и нерадостные думы были тому причиною, но этим утром он почему-то не мог как прежде любоваться столь родной ему землей и восхищаться полюбившемся за многие годы пейзажем свободных, лихих северных земель. Он тяжело вздохнул.

– Из топей, из чёрных ущелий бесформенный страх восстаёт…

Всадник удивлённо уставился на Северного Лорда. Тот развернулся.

– Знаешь, похоже, Юный Глеб не так прост, как кажется… Он молод, он горяч, он амбициозен. Мой юный друг, на своём опыте я могу подтвердить, что характер, какие-то задатки человека, проявляющиеся в самом юном, в самом беспомощном возрасте, остаются с нами на всю жизнь…

Лорд Отертонский подошёл ко столу и медленно сел обратно. Лицо его ничего не выражало.

– Ты знаешь, Всадник, я по-своему согласен с Глебом. Те времена, когда жители Бурых равнин не спали ночами, вилами защищая свой дом, своё хозяйство, свою деревню, давно прошли… И, безусловно, Великая Стена, десятки лет отгораживающая нас от этих тварей, уже давно устарела… И я считаю решение Глеба, конечно, правильным… Но…

Тут Лорд Отертонский заметно замялся.

– Что «но»? Говорите, Лорд Антоний!

– Но… я боюсь, – несколько виновато промолвил тот.

– Боитесь? Вы? – воскликнул поражённый Всадник. – Как вы вообще можете чего-то боятся? Вы же само бесстрашие, вы же Северный Владыка, вы не можете ничего бояться! Я помню, когда только-только учился, видел вас на коне, рассекающим бескрайние просторы, в одиночку вы боролись против нескольких умертвий. Вы же сами – вечный воин, бесстрашный серебряный огонь, неужели есть хоть что-то, то может вас испугать? Как вы вообще можете бояться?