Одна капля в море жизни - страница 7

Большой человек в ярко-красном халате, с длинным нелепым колпаком на голове и в тапочках, вышел им навстречу.

– Доброго здравия тебе, гонец! Надеюсь, ты принёс благую весть. Впрочем, всякое известие от Великого Императора мы считаем за благо. Каков был твой путь, что ты видел, что преодолел? Как нынче поживают на юге?

– Благодарю вас, эм… – тут Всадник замялся.

– Павел. Павел. Управляющий этого чудесного замка, к вашим услугам

– Да, спасибо большое, Павел, спасибо. Признаюсь, путь мой был долог и утомителен, но ничего нового я не увидел. Всё так же в Астетоне пашут землю и поливают сады, всё так же в Нэртоне дуют меха и стучат сапожники. Дивизия Кана стережёт южные подступы к Столице, а Император, да продлятся годы его правления, прочно держит власть в своих руках… Но сейчас не об этом, мы успеем ещё обо всём поговорить, быть может, и ты расскажешь мне, что нового произошло в здешних краях… Сейчас мне необходимо передать Императорское послание чрезвычайной важности. Где можно разыскать Антония?

Павел какое-то время подумал, затем произнёс:

– Боюсь, сейчас Антоний находится в своих покоях, и будить его – не самая лучшая идея. Его светлость… В общем, думаю, вы вполне можете передать это послание мне, а утром лично отдам его Антонию. Полагаю, он будет не прочь принять и вас, если…

– Это исключено, – отрезал Всадник, – пергамент, который находится сейчас в моих руках, столь исключительной важности, что я должен передать его напрямую Антонию.

– Знаете, это прозвучало чуть ли не как оскорбление. Неужели вы думаете, что я, лично преданный Отертонскому вла…

– Дело не в том, кто кому предан, и не в том, что я хочу кого-то оскорбить, – вновь перебил Всадник, – а дело в том, что Император лично мне дал очень чёткие и ясные распоряжения, согласно одному из которых я должен буду вручить письмо лично Отертонскому Лорду и никому другому. Более тебе я ничего не скажу. Мне необходимо видеть Антония, и причём как можно скорее. Полагаю, он сам с радостью меня примет, поскольку мы с ним когда-то давно были хорошо знакомы. Нас можно назвать даже старинными приятелями.

Павел опять некоторое время молчал. Они вошли в какое-то строение, поднялись по широкой, тёмной лестнице. Всадник, управляющий, несколько стражников – все они шли теперь по какому-то длинному, высокому коридору, с высокими узкими колоннами и большими арочными витражами, сложенными из бесчисленного количества разноцветных стёклышек. Света они пропускали совсем немного, и казалось, что весь уходящий в бесконечность коридор был залит едва-едва освещавшей стены тёмно-синей субстанцией. Шаги каждого из них эхом отдавались по всему необъятному помещению, порою на них обрушивались порывы ветра. Иногда из темноты выныривали всевозможные проходы, такие же бесконечные, высокие и тёмные коридоры, запертые двери. Всякий раз, когда Всадник оказывался в этом замке, он поражался его масштабом и сложностью устройства. Даже сейчас, хоть он и обладал достаточно хорошей памятью, он никак не мог определить, где, и даже в какой части замка они находятся.

– Что же, раз то, что вы говорите – правда, то тогда, наверно, Антоний сможет вас принять завтра…

Его отвели в одну из бесконечного множества безымянных комнаток, и приказали ждать там. Если сравнивать с резиденцией Императора на далёком юге, то обставлена она была просто, даже несколько бедновато, однако, если сравнивать убранство помещения, скажем, с типичной обстановкой простого жителя Империи, то, безусловно, покои Отертонского замка выглядели несоизмеримо богаче и внушительней. Простая, массивная кровать из тёмного дерева почётно занимала самый центр комнаты, рядом стоял не менее массивный, украшенный временем стол, в углу приютился небольшой новенький шкафчик. Высокое, узкое окно (как, собственно, и подавляющее большинство окон в замке) выходило на ночное небо, и в потёмках было сложно разобраться и понять, в какую же часть замка его занесло. Тусклая свеча освещала комнатку, и тени от Всадника падали на тёмные, шершавые, кирпичные стены. Кажется, в них было два-три углубления, эдаких вырезанных в стене полки. Здесь же, на столе, красовалась тарелка с какой-то не остывшей ещё пищей. Удивительно, когда это они успели?