Вслед за братом я спустилась по узкой лестнице на первый этаж хлопкового сарая. Беспокойство, вызванное, вероятно, накрепко привитыми нам обоим с детства представлениями о порядочности, все-таки пробилось сквозь мою «подушку безопасности», и я спросила:
– Неужели ничего нельзя сделать? Ведь существуют, наверное, какие-то терапевтические процедуры, упражнения, которые она могла бы выполнять. Чтобы сохранить память. Я где-то читала, что больным с Альцгеймером очень полезно разгадывать кроссворды…
Томми обернулся, чтобы взглянуть на меня, и я впервые обратила внимание на то, каким усталым и измотанным он выглядит. Кожа у него была совсем бледной, и из-за этого темные тени под глазами напоминали лиловые синяки.
– Ты когда-нибудь видела, чтобы мама решала кроссворды? – спросил он. – Я – нет, но если хочешь, можешь попробовать предложить ей что-то в этом роде. Бо́льшую часть времени она занята тем, что собирает чемоданы, словно для того, чтобы куда-то ехать, или разговаривает с Бутси.
– С Бутси?! – ахнула я, и Томми кивнул.
– Да. Мама пытается уговорить ее устроить в доме большую вечеринку. Я несколько раз пытался… пытался что-то ей объяснить, да так и отступился. Другое дело – Кора. Она умеет найти к маме правильный подход, да и терпения ей не занимать.
С этими словами он снял с крюка возле двери бейсболку и вышел наружу. Я бросилась следом, спеша догнать его и задать главный вопрос, прежде чем мои мысли успеют убежать слишком далеко.
– Но она же… она знает, кто мы такие, правда?
Томми кивнул.
– Да, знает. Вчера вечером мама узнала тебя, хотя ей и показалось, что ты все еще учишься в старшей школе и только что вернулась с занятий, на которые отправилась ранним утром. Она уверена, что ты отсутствовала всего несколько часов.
Я бросила взгляд в направлении кипариса и заметила, что мужчины собираются уходить, вероятно, для того, чтобы перекусить и вернуться, когда станет попрохладнее. Интересно, задумалась я, куда направится Трипп? Есть ли у него жена и приготовила ли она ему обед?.. В первые годы своего неудачного брака я пыталась делать все, что полагается хорошей жене и хозяйке, и бросила, только когда Марк перестал приходить домой обедать, отправляясь из клиники в гольф-клуб, а Кло обвинила меня в том, что от моей еды она толстеет.
Снова сосредоточившись на лице Томми (что потребовало от меня некоторых усилий), я спросила:
– А еще что-нибудь она помнит? На ее месте… В общем, было бы неплохо, если бы она попросила у нас прощения…
Брат сунул руку в задний карман, достал связку ключей и принялся нетерпеливо подкидывать их на ладони.
– Это за что же?
– За то, что поломала нашу жизнь.
Томми сжал ключи в кулаке и посмотрел на меня в упор.
– Мне кажется, это она предоставила нам. – С этими словами он надел бейсболку и, повернувшись, быстро зашагал прочь по раскисшей подъездной дорожке. – Я вернусь к шести, – крикнул он через плечо. – В это время мы обычно ужинаем.
Совершенно машинально я двинулась за ним, но остановилась, уловив краешком глаза какое-то движение. Повернув голову, я увидела Кэрол-Линн, одетую в хорошо мне знакомые расклешенные джинсы, свободную блузку с цветочным орнаментом и воротом на шнурке. Ее распущенные волосы ложились на плечи густой тяжелой волной и были все того же светло-земляничного оттенка, какой я хорошо помнила по своим детским годам. Мне часто говорили, что я очень похожа на мать, но мне это не нравилось: я не хотела иметь с ней ничего общего и поэтому старалась делать все, чтобы мы
