Я беру его за руку, пытаясь поднять, и меня тошнит от немытого тела.
– Ты тоже бросила меня, mia pulcina, – говорит он, приподнимаясь на одну ногу, потом на другую и тяжело опираясь на меня, чтобы встать.
– Я тебе говорила, Babbo, Мариотто взял меня с собой в Прато. Он ездил обсудить заказ.
– Прато? Значит, он снова рисует?
Он откидывает голову, подносит к губам кувшин с вином. По лицу льется муть. Он вытирает рот грязным рукавом.
– Изабелла принесла новые рубашки и штаны? – спрашиваю я. – Я заплатила ей за это отдельно.
– Quella puttana! Эта шлюха! – отвечает отец, и от его внезапной злости у меня перехватывает дыхание. – Finito.
– Я куплю тебе новые рубашки, Babbo, – успокаиваю я.
– Mia pulcina, – говорит он, а из глаз капают слезы. – До чего мы дошли?
Между нами в небольшом пространстве полощется ледяной ветер.
– Слышал, что леди Альфонсине наконец-то повезло? – сообщает отец с мимолетной трезвостью.
Любопытная черта выпивох, у Мариотто тоже такое бывает. Забыть самое очевидное и вдруг вспомнить что-то сложное в мельчайших подробностях. Конечно, в избирательной памяти пьяницы всегда есть насущное.
