Перечитываю. В голове пусто. Анализ, синтез – не работают. Все тело немеет.
Стоя обнаженной с зажатыми в пальцах трусами, тупо пялюсь на сообщение несколько долгих секунд. Зависаю. Моргаю. Дышу отрывисто. Еще моргаю. Зачем-то оглядываюсь – шторы задвинуты, жалюзи опущены.
Клацаю по зубам штангой, переживая спазм внизу живота.
Снова перечитываю.
“Кажется, я видел тебя сегодня…”
Замечаю, что вверху появляется надпись, и сердце ухает вниз:
Егор печатает...
3. 3
Егор
Шесть лет назад
На второй большой перемене мы всем классом тремся возле кабинета.
В свой Пентагон до звонка Химоза впускает только дежурных.
Она так трясется над оснащением, будто бы у нее в шкафах там не школьные реактивы стоят, а зарин какой-нибудь.
Я подпираю стену справа от подоконника, листая “телегу” нашей параллели. “Бэшки” скинули фотки теста по истории.
Преобразования и революции в странах Центральной и Восточной Европы…
Не факт, конечно, что историчка оставит для нас эти же варианты, но, на всякий случай, достаю учебник и пару минут листаю параграф.
— Хочешь поугорать? — слышу бесявую интонацию Вета.
На секунду отрываю взгляд от страницы, мрачно буравлю им Петушарова и снова погружаюсь в текст.
— Не особо.
— Да ладно тебе… Смотри, — он снова привлекает мое внимание. — Эй, Файфер? — зовет одну из наших девчонок.
Рыжеволосая стоит в другом конце рекреации, закрыв уши проводными наушниками, которые крепятся на затылке. Провод тянется в висящий на плече рюкзак. Слушая музыку, она никак не реагирует на Вета. И он это понимает.
— Эй?! Пс! Маш! Толкни ее! — Вет обращается к ее подруге.
Ушакова похлопывает девчонку по плечу, и та оживляется, когда подруга отводит в сторону ее наушники и что-то сообщает, указывая взглядом на Вета.
— Кир, иди сюда! — зовет ее Петушаров.
Стянув наушники на шею, девчонка широко распахивает глаза, озирается и втягивает голову в плечи. Замечаю, как крепко она держит лямку рюкзака, когда приближается к нам.
— Чего?
Мелкая смотрит на Вета снизу вверх, заторможенно моргая. Прямо на глазах краснеет и жутко смущается, вытягивая рукава. Рыже-синие пряди у лица и нарисованные черные точки под нижними веками делают ее похожей на инопланетянку.
— Слушай, Кир, я хотел спросить, ты русиш сделала?
— А… Да.
Нахмурившись, наблюдаю за Ветом. Не могу понять, что за хрень он задумал.
— Дашь списать? — просит у Киры вполне будничным тоном. — Пожалуйста.
— Конечно…
Кира снимает с плеча рюкзак. Чтобы найти тетрадь, ей приходится вытащить оттуда сиди-плеер – круглый, раритетный. Слышу, что играет у Файфер в “ушах” и подвисаю.
“Звезда по имени Солнце”
Ловлю ноздрями ее ягодный запах.
Никогда бы не подумал, что эта Недомальвина, пахнущая клубникой, слушает Цоя.
Присматриваюсь к ней повнимательнее, пока девчонка перебирает тетради и учебники. Губы кусает, сдувает волосы с лица – так торопится угодить Вету.
— Вот… нашла, — с заметным облегчением на лице Кира протягивает ему тетрадь. — Только у меня почерк непонятный.
— Да разберусь.
Бросив тетрадь на подоконник, Петушаров достает свою, щелкает ручкой и с умным видом что-то пишет.
— А здесь что? — тормозит на первой же строке.
Кира вынуждена подойти ближе и встать рядом с Ветом.
— Эм… Каменистыми отрогами…
— Та-а-ак… — тянет Вет, записывая. — У тебя реально непонятный почерк. А тут что?
— И эти два цвета, слагаясь, дали во мне в виде равнодействующей, как мне кажется, блестящую идею¹, — диктует Кира.
