Женя до последнего держал своё решение в секрете. Потом скажет мне в телефонном разговоре, мы так с ним и не увидимся больше, скажет, много думал с началом войны. Его дед, отец мой, всю Великую Отечественную отвоевал, дядя отца и мои братья тоже офицеры, жизнь посвятили военной службе, защите Родины. Старший сын Жени, мой внук Захар, морской офицер, на сторожевом корабле на Чёрном море, тоже в зоне СВО. Он один гражданский, и его очередь защищать страну, семью. Не мог он сидеть на диване в такое время. Сейчас везде плакаты, призывающие в армию, с номерами телефонов. Женя позвонил в Москву, его спросили: срочную служил? Ответил утвердительно, ему по-военному коротко: быть в Москве тринадцатого апреля по такому-то адресу в двенадцать часов. Он втихаря уволился с работы. Утром прилетел из Екатеринбурга в Москву, а в двенадцать дня их отправили в Грозный на подготовку. Человек сто двадцать, рассказывал, летело. Две недели готовили, а потом на передовую. Наверное, это отряд «Ахмат». Я уже стала разбираться.
Тринадцатого июня контракт заканчивается, он возвращается в Россию. А у меня с десятого июня лечение в Челябинской области. Путёвку дали как онкобольной… Надо было бросить всё и мчаться на Дальний Восток. Женя отговорил, успокоил, не срывайся, тебе надо лечиться, позже увидимся. Наташа взяла ему и себе путёвки в военный санаторий в Хабаровском крае.
Долго с Женей в тот самый первый раз, как вернулся с войны, разговаривали. «Я знаю, мама, ты тоже стала ходить в церковь. Рамзан Кадыров не имеет отношения к нашей церкви, но ты мысленно молись за него, я очень благодарен ему и его бойцам, если бы не они». Благодарен, что остался жив. «Дважды, – рассказывал, – мог уйти на тот свет. Нас, русских добровольцев, оберегали его парни. Идём на операцию – чередуемся: чеченец, русский, чеченец, русский». Однажды дорогу переходили, вдруг чеченец со всей силы толкнул Женьку, отшвырнул грубо в сторону, Женя в первое мгновение психанул, что за обращение. Оказывается, тот увидел опасность, в результате пули просвистели над Женькой, а так бы ему достались. Второй раз чеченец прыгнул на него, увлёк в воронку, начался артобстрел, мина разорвалась рядом. «Когда первый раз увидел их, – рассказывал, – не по себе стало. Бородатые все, показались угрюмыми. Но настоящие воины и люди». Даже пафосно сказал: «Какие у них сердца! Два раза Рамзана Кадырова видел. В восторге от него. Это счастье воевать с такими командирами и бойцами, не жалко и умереть рядом с ними».
Договорились, я прилечу в Лучегорск на осенние каникулы, уже купила билет на самолёт. Двадцатого сентября Женя звонит:
– Мама, двадцать второго отправка.
– Куда?
– Мобилизовали меня.
Думаю, не будь мобилизации, он бы все равно вернулся туда. Они многие говорят: дело не доделано. Кто в первый раз не сломался, их тянет на войну.
Мысль, что Женя не вернётся, пришла в начале февраля, когда Наташа мне сказала… Мы договорились ничего друг о друге не скрывать, но она несколько месяцев скрывала, что Жене дали в подчинение пятьдесят человек с судимостью, которые подписали контракт с ЧВК «Вагнер». Когда открыла мне это, я ей ничего не сказала. А дочке говорю:
– Женя не вернётся.
– Мамочка, что ты такое говоришь? Разве так можно?!
– Он не вернётся.
Папа мой воевал и рассказывал, что в Великую Отечественную тоже на передовую отправляли заключённых. Так и говорил: «Как пушечное мясо их бросали в самое пекло». Пронзило меня: вот и Женька мой так же. Он не сделает, совесть не позволит, что они пойдут, а он будет отсиживаться.
