В это время на кухне, ничего не подозревающий Якоб, летал среди сковородок и мурлыкал себе под нос одну и ту же почти музыкальную фразу:
– Клара у Карла украла кларнет, украла кларнет, украла кларнет.
На кухню зашел Карл и с потерянным лицом допел за Якобом:
– А Карл у Клары украл кораллы, украл кораллы, украл…
Якоб заглянул внутрь футляра, и выронил из рук поварешку.
– Ой! Как они здесь… ок-ка-ка-зались?
– Не знаю, я ничего не понимаю, я не хотел…
Карл не успел закончить начатой фразы, как в кофейню ворвался отряд королевской гвардии. Карлу заломили руки за спину и увели в тюрьму. А утром следующего дня на ратушной площади был оглашён королевский указ о казни Карла виновного в краже кораллового колье принцессы Клары. Глашатай орал во все горло:
– Карл у Клары украл кораллы. За это ему не сносить головы. По повеленью принцессы Клары казнь состоится завтра! Увы!
Слово «Увы» глашатай вплел сюда вовсе не из сочувствия к Карлу, а всего лишь ради рифмы: увы – головы. Красота и порядок! И не к чему придраться.
Якоб был настолько ошеломлен, что по ошибке допил тот самый кофе, который остался после их так неудачно закончившегося штурма королевской спальни.
Теперь Якоб спал и не ведал, что в темнице узнику Карлу уже огласили приговор суда.
Оставалась только одна формальность: исполнить последнее желание смертника, которое считалось священным и выполнялось всеми королями неукоснительно.
И тут Карл попросил, чтобы перед тем, как ему, безвинно пострадавшему, отсекут голову, народу было бы объявлено о том, что прежде Клара у Карла украла кларнет, а уж потом Карл, чтобы восстановить справедливость, украл у Клары кораллы.
Карл теперь хотел только одного – спасти свое честное имя.
Королю передали об этом последнем желании преступника, которым нельзя было пренебречь, и король потребовал привести Карла в королевские покои.
– Ты должен немедленно отказаться от своего желания или изменить его, – властно потребовал король.
– Ни за что! – С металлом в голосе отчеканил Карл. – Я его не изменю, чего бы мне это не стоило.
Король удивленно взглянул на музыканта и развернул свиток, где было записано его последнее желание.
– Эгоист! Ну, это же невозможно произнести. В какое положение ты ставишь глашатая, он же непременно собьется, читая это. Все будут смеяться над ним и его придется разжаловать в солдаты.
«Клара у Карла украла кларнет, а Карл у Клары украл кораллы» тьфу, ну вот видишь, сколько раз я сбился. Ужас!
– Ничего, – сказал Карл, – нужно произносить эту фразу, слегка растягивая слова, и тогда никто ни за что не собьется.
И он громогласно продекламировал:
– Клара у Карла украла кларнет…
– Замолчи! – оборвал Карла король. – У тебя нет сердца! Ну, ничего, скоро не будет и головы. Такое говорить про девушку. Её же никто после этого в жены не возьмет!
– А зачем она вообще его украла? Вы об этом не задумывались? – спросил короля Карл.
– Нет! – ответил король, – мне вообще некогда заниматься такими глупостями. У меня и так дел невпроворот. И что ты заладил: украла, украла… Запомни, что для простолюдина «украл», то для нас – королей просто «взял». Захотел и взял. И потом, хоть бы и украла что – нибудь полезное для дома, а то подумаешь, великая ценность – кларнет, деревяшка с дырками.
И тут в королевскую залу вошла принцесса Клара с кларнетом в руках и коралловым ожерельем на шее.
– Это не простая деревяшка, папа, ты не прав, – сказала Клара печальным голосом.
