Однажды ты станешь моей - страница 20

От знакомого имени у меня холодеет кровь.

– И?

– И он весьма охотно поделился со мной информацией, касающейся убийства сенатора Грина.

– И зачем ему было это делать? – Я массирую висок одной рукой, сжимая палочку с кейк-попом в другой. – Его работа носит конфиденциальный характер.

– У этого человека нет никаких принципов, – говорит Беннетт. – Широко известно, что я участвовал в судебном разбирательстве вашего отца, и это дело было одним из немногих, которые я проиграл за всю свою карьеру. Мистер Кэлвин предоставил мне информацию о вас в надежде, что она меня заинтересует. И это сработало.

Я сжимаю палочку с кейк-попом так сильно, что костяшки моих пальцев бледнеют, становясь белыми, как ванильный десерт.

– Я все еще не понимаю, что вы хотите сказать.

– Я беру расследование в свои руки.

– Нет. – Мое отрицание вылетает шепотом, простым выдохом, но это все, на что я способна.

– Разве вы не искали убийцу своего отца? – Когда я киваю, Беннетт изгибает черную бровь. – Вы хотите сказать, что не желаете предать его убийцу правосудию?

– Да, но не вместе с вами. – Слова вырываются из меня так быстро, что я не успеваю притормозить, их подгоняет мое беспокойство. И еще кое-что, что я не хочу признавать. – Или я сделаю это сама, или вообще не сделаю.

– Мисс Грин, я не давал вам права выбора.

Я приоткрываю рот, втягивая воздух наполовину от удивления, наполовину от негодования. Я прищуриваюсь, глядя на него, и подаюсь вперед, несмотря на дрожь по всему телу.

– И я вам его не даю. Я ни за что не буду работать с вами.

– Даже если из-за этого вы никогда не узнаете? – спрашивает он. Я киваю, и он недовольно поджимает губы. – А если я скажу вам, что уже продвинулся в деле, но для дальнейшего расследования мне нужна ваша помощь?

Я качаю головой.

– Мне все равно. Разговор окончен.

В его глазах вспыхивает недоверие, он тут же протягивает руку и хватает меня за запястье. Кейк-поп покачивается на палочке, а жар от прикосновения Беннетта обжигает меня. Я пытаюсь вырваться из его хватки, но это все равно что пытаться освободиться от железных оков.

– Отпустите меня, – говорю я сквозь стиснутые зубы.

– Не отпущу, пока вы меня не выслушаете.

Беннетт подается вперед, притягивая меня к себе. Все внутри меня призывает освободиться от него, отойти подальше, но, словно птица с раненым крылом, я не могу ничего сделать и только смотрю на него. Теперь он так близко, что я вижу блеск льдинок в его глазах, голубой цвет которых гипнотизирует меня, и я теряюсь в его взгляде.

– Назовите это нездоровым любопытством или обвините мое самолюбие, – говорит он мрачным голосом, пронизанным настойчивостью, не характерной для него, – но мне нужно разгадать тайну, окутавшую вас. – Он прокашливается. – В смысле, вашу семью. Я готов сделать все бесплатно. Вам всего лишь нужно ответить на несколько вопросов.

Я вырываюсь из его хватки не в состоянии думать, пока ощущаю его прикосновение к моей коже. Потом я засовываю кейк-поп себе в рот, чтобы дать себе передышку несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, прежде чем отвечу ему. Я кручу палочку, и сладкий десерт скользит по моему языку, уровень сахара в крови поднимается, и в голове закручиваются мысли.

Если я позволю ему помочь, мне придется говорить с этим человеком, которого я так сильно ненавижу. И раскрывать ему личную информацию. И хотя я делала то же самое с частным детективом, в случае с Беннеттом все кажется по-другому. Не могу объяснить, почему мысль о том, чтобы предоставить ему доступ к моей жизни, выбивает меня из колеи, и это сложно назвать простым волнением. Я сразу чувствую опустошение и уязвимость, как будто продаю душу дьяволу.