Однажды ты станешь моей - страница 19

– Вы хотите сказать, что не желаете найти убийцу своего отца? – спрашивает он.

Я чувствую, как кровь отхлынула от моей головы, отчего в глазах потемнело. Я пошатываюсь на ногах, и Харпер хватает меня за плечи. В ту же секунду, когда Беннетт протягивает ко мне руки через прилавок.

Подруга бросает на него неодобрительный взгляд, и он отдергивает руку. Потом она похлопывает меня по щеке и смотрит на меня взглядом, полным беспокойства.

– Ты как, дорогая?

– Все нормально. – Сделав глубокий вдох, я неуверенно улыбаюсь ей и отшагиваю, высвобождаясь из ее поддерживающих объятий, чтобы доказать свои слова. – Дай мне минутку разобраться, ладно?

Она кивает.

– Сколько угодно. И вот еще… – Харпер бросается к витрине, отодвигает стеклянную дверцу и возвращается ко мне: – Съешь этот кейк-поп, пока у тебя снова не упал сахар в крови.

Я бы хотела, чтобы причина моей реакции была медицинской, но это далеко от истины. Настоящая причина нехарактерного для меня приступа слабости заключается в мужчине, который стоит по другую сторону прилавка и смотрит на меня. В том, кого я надеялась больше никогда не увидеть.

Я беру пирожное у Харпер из рук, хотя не уверена, что смогу что-то съесть, пока у меня безжалостно скручивает желудок, но ради нее я готова постараться.

– Спасибо.

Не потрудившись снять фартук, я выхожу из-за прилавка и направляюсь к свободному столику поодаль от других посетителей. Беннетт подходит к другой стороне стола и садится напротив меня неспешно и элегантно. Этому мужчине не место в таком кафе, как это, ему не к лицу сидеть на пластиковом стуле, как обычному человеку. Он слишком… другой.

Красивый.

Властный.

Потрясающий.

Он должен находиться в небоскребе, в зале суда или даже в поместье, но не здесь. И уж точно не с кем-то вроде меня, до неприличия ничтожным и бедным. Мы, может, и пришли из одного мира денег и власти, но теперь нас разделяют океаны, мы два человека, пути которых никогда не должны были пересечься.

Так почему же он здесь?

Я пробегаю взглядом по его лицу, отмечая каждую резкую линию и плавные очертания в свете солнечных лучей, падающих из окон. При этом освещении он кажется менее суровым, менее угрожающим. Вот только это всего лишь эффект, оптическая иллюзия. Этот мужчина окутан тьмой, как женщина парфюмом, и оставляет за собой шлейф, куда бы ни шел.

Мы продолжаем смотреть друг на друга, он взглядом сверлит мне глаза. Я ощущаю это почти физически. Мне приходится собрать все свое мужество, чтобы выдержать его взгляд. Его голубые глаза, словно два ледяных ножа, колют меня снова и снова, выискивая что-то глубоко внутри. То, что я не хочу показывать.

Не обращая никакого внимания на время, мы сидим так на протяжении нескольких секунд или даже минут, изучая друг друга. Я не дам ему запугать меня. Конечно, он заставляет меня нервничать, возможно, даже бояться, но моего гнева, который поднимается во мне при мысли об отце, достаточно, чтобы не сбежать.

Но боже, как же я этого хочу.

Я почти вздрагиваю, когда Беннетт кладет руки на стол и сцепляет свои длинные пальцы.

– Мисс Грин, что вам известно о том, чем ваш отец… интересовался?

От его голоса, глубокого и чувственного, мое сердце пропускает удар в груди. У меня к щекам приливает жар от раздражения.

– Почему вы задаете мне этот вопрос?

– Недавно я столкнулся с одним вашим другом, – говорит он с сарказмом. – Мистер Кэлвин, кажется?