– Тьфу, ты! Не помрёшь, едут врачи. Давай-ка, Пашка, сбегай, встреть фельдшерицу, а то не найдут дорогу. Наши медики могут.
Пашка, не застёгивая тулуп, быстрым шагом вышел из дома.
– Володь, держись! Сейчас мы…
Но Володя, хоть и хотел держаться, не мог. Ещё минут десять он стонал. Потом захрапел и отдал Богу душу. Михалыч долго тряс усопшего: «Володя! Вовка! Ну, что ты! Ты это брось!», – но тот почему-то не хотел оживать. Через полтора часа Паша-леший привёл фельдшера. Он нёс чемодан, а женщина, шла следом, поминая нехорошим погоду, мужиков-алкоголиков и президента, устроившего такие длинные каникулы.
– Ох, знал бы, как вы мне надоели. Пьют – и мрут, пьют – и мрут… Каждый Божий день… Он опился – а ты беги, по этим сугробам, по морозу…
– Ладно, гундеть-то… Ты за это деньги получаешь, – довольно смело высказался Паша, ведь фельдшер ему в дочери годилась.
– А ты мои деньги не считай!
– А ты жить не учи. Не от хорошей жизни пьём…
Войдя в избу, Паша и фельдшер увидели Михалыча, сидящего на полу, утирающего слёзы. Володя лежал на кровати в неестественной позе, с перекошенным лицом.
– Пооомееер…, – выл Михалыч. – Что ж вы, суки, так долгооо…
Женщина подошла, потрогала пульс.
– Умер. Давно? – равнодушно спросила фельдшер.
Ответа не последовало. Женщина у Паши-лешего спросила имя покойного, чтобы оформить вызов, что-то записала в своей книге.
– Ну, вот и всё. Ты меня проводишь? – обратилась она к Паше.
– Сама дойдёшь, стерва, – с сердца сказал Михалыч.
– Алкаши! – крикнула фельдшер и хлопнула дверью.
II.
Через час в доме Паши-лешего собрались женщины. Они причитали, ругались и ругали. В избе пахло самогоном, закисшими огурцами и сырыми стенами. Суеверные чувствовали запах смерти, но отгоняли эту мысль прочь. Самая активная – Татьяна, некогда работавшая ветеринаром на ныне развалившейся ферме, руководила селянами.
– Так, воду погрели? Где тазы? Пашк, тряпки неси!
Бабы суетились, нужно быстрее обмыть тело, пока оно не окоченело. Михалыч принёс костюм и рубашку с галстуком. В них когда-то Володя вещал школьникам про крепостное право и Великую Отечественную. Потрепанные ботинки мужчина нашёл в той же коробке, где и «похоронные». Двадцать тысяч. Этого должно было хватить на гроб, пару венков и помин доброго товарища. Единственную дочь Володи задавила машина, когда ей было двадцать пять. Внуков не было. Близких родственников – тоже. Но, чтобы очистить совесть, Михалыч взял мобильный и зарядник учителя: изучить список контактов. Уже у ворот мужчина озадаченно остановился. На него кинулся с лаем Снежок.
Конец ознакомительного фрагмента.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
