— Да, спасибо.
Джун сотворила им по чашке из валяющегося тут же мусора. Нату досталась металлическая из какой-то отработавшей свое шестеренки, Джун — каменная из отколовшегося камня стены. Она откупорила бутылку, подержала ее в руках и разлила сидр. Над чашками уютно заклубился пар.
В молчании они пили. Нат слушал мерный звук работающих часов, смаковал вкусный сидр и не мог поверить, что за один вечер попал на профессорскую кухню, в хранилище личный вещей директора Симлика, столкнулся с черной магией и разгадал тайну часов.
— Ты была права, — сказал он.
— М? В чем?
— Это мой самый лучший семестр. Даже если ты больше не покажешь мне ничего стоящего, этот вечер уже превзошел все ожидания. — Нат искренне улыбнулся.
— А ты не такой уж зануда, Спинс. Кто бы мог подумать.
— От тебя это весомая похвала, спасибо.
Они смотрели друг на друга, улыбаясь, и вдруг оба торопливо схватились за кружки и отвели взгляды. Что-то неуловимо теплое пробиралось внутрь груди Ната вместе с сидром. На лбу зудела шишка, Джун Патик улыбалась ему, а над головой мерно щелкали часы, тайну которых ему сегодня походя раскрыли. Нат вспомнил про куклу и нахмурился:
— Но про марионетку… я думаю, мы должны сообщить.
— Кому сообщить? — тон Джун тут же похолодел и стал сугубо деловым.
— Профессорам.
— Ты же сказал, там все надежно запечатано.
— Да, но…
— И как ты объяснишь, что ты делал в башне? Как ты туда попал? Нет уж, сдавать себя я не позволю.
— Ты не понимаешь.
— Ты сказал, это просто кукла! Ну и пусть сидит в своем шкафу еще сто лет.
— Я думаю, это Исповедница, Джун. Довольно… темная вещица.
Джун прищурилась:
— Что за Исповедница?
— Это сущность, в которую маг сливает, как в закрытую бутыль, все свои темные, злые мысли. Гнев, ярость, желание причинить зло. Таким образом ты можешь спрятать эти мысли от менталистов. На время вынуть их из своей головы и стать белым и пушистым на любом испытании и проверке.
— И ты думаешь, у нас кто-то сливает свой гнев в эту куклу?
— Или сливал… Не знаю. Замок на шкафе был не слишком старым, понимаешь? В этой башне было чисто. Это ты прибиралась?
— Нет, — Джун отрицательно замотала головой. — Там всегда так было. Никакой пыли. Я подумала, что хороший практик наложил чары на вещи Симлика. Или он сам наложил…
— Или кто-то прибрался, чтобы не было видно, что он целенаправленно ходил к старому шкафу в углу.
Джун сглотнула и торопливо разлила им остатки сидра.
— И что происходит с человеком, который использует эту Исповедницу.
— Да ничего. Просто становится на время добряком.
— И сколько ее можно использовать? Постоянно?
— Ты шутишь? — Нат фыркнул. — Это же выдирание эмоций прямо из твоей души. Это черная магия, запрещенная и опасная. Я понятия не имею, сколько раз можно использовать эту штуку. Обычно ее используют, чтобы пройти какие-то тесты, уйти от преследований Стражей, а потом забирают всё обратно. Но тут…
— Кто-то хранит в ней эмоции прямо сейчас. Свою злость, ярость… Ясно.
— Ты часто бывала там?
— Забредала пару раз, — сказала Джун небрежно.
— И шкаф всегда стоял в углу?
— Стоял, но была ли она внутри? Не знаю. Как бы то ни было, мы не можем сказать преподавателям, что мы были там. Тебя тут же заставят вернуть записи Симлика, у меня заберут ключи… Боги, это сколько же отработок мне вменят за их кражу. Нет уж, давай просто выбросим этот шкаф куда-нибудь в главный двор.
— Чтобы на нее набрел первокурсник? Это марионетка чуть не вцепилась в тебя, ты помнишь?
