Не стесняясь, снял с себя мокрые вещи, но Вика прикрыла глаза ладошками, когда я потянул вниз резинку боксеров.
– Смешная ты, Данилова. Голого парня не видела?
– Представь себе, нет.
– А как же Матвей? Колечко на пальце – его подарок?
– Его. Но наши отношения были скорее платоническими. Пара поцелуев, обнимашки и совместные походы на светские мероприятия.
– Скучно ты жила. Открывай глаза, я одет.
Вика осторожно убрала ладошку с одного глаза, а затем и со второго.
Костюм сел на мне отлично, словно для меня куплен был.
Огляделся. В комнате места мало. Спальня совсем крохотная. У окошка кровать. Не односпальная, да и полуторкой не назовешь. Две подушки с белоснежными наволочками и теплое одеяло в накрахмаленном пододеяльнике. Рядом письменный стол, на котором стоял ноутбук, лампа и фото родителей Вики в позолоченой раме.
Отметил сходство между девушкой и ее мамой.
Позади меня стоял мольберт. Старенький, сломанный, перевязанный скотчем.
– Рисуешь? – обнял ее за талию, зарываясь в каштановые волосы. – Мой портрет сможешь?
– Я не рисовала людей, но попробовать стоит.
– А что рисовала?
– Храмы, – щеки девушки вспыхнули, а глаза стыдливо опустились в пол. – Природу, реки. Есть в этом особая прелесть. Я вообще люблю ходить в церковь. Нравится запах воска и звон колоколов.
– Значит, обязательно сходим. Викуль, я бы хотел поговорить с твоей бабушкой. Кое-что не дает мне покоя, а она может развеять сомнения.
Девушка пожала плечами, не понимая, что именно меня так сильно беспокоит, но спрашивать не стала.
– Ну, пойдем, если она еще в доме. Частенько остается спать во времянке.
– А причина?
– Не знаю, – лицо Вики поникло. – Там она наливку свою варит, потому что в доме нельзя. Боится, что надышусь парами, – тихо рассмеялась. – Да и готовит она там. Я все порываюсь помочь, но, если честно, не умею. Про таких говорят: белоручка, верно?
– Мне все равно, что говорят. Какие твои годы, Вика. Научишься и будешь лучшей хозяйкой.
Бабушка Вики действительно вышла из дома. Взяв за руку девушку, повел по асфальтированной, но неровной дорожке к небольшому домику. Такие стояли во дворах практически всех жителей поселка.
– Бабуль, мы войдем?
– Конечно, я вам поесть приготовила. Тут присядем? – Семеновна раскладывала по тарелкам жареную картошку. – Вот. Самая вкусная еда. Света любила и Викуся далеко от мамы не ушла. Ты б, Кирилл, отругал мою внучку. Вы же пара? – подмигнула Семеновна. – Ест очень плохо, а докторша говорит, что ей необходимо питание.
Мы сели за стол, и я тут же решил брать быка за рога. Ну невозможно спокойно есть. Кусок в горло не полезет, пока я не буду убежден, что мы с Викой не делаем того, чего нельзя.
Понимал, что это знание может навсегда мне испортить жизнь, а иначе не мог.
– Елена Семеновна, – я отложил в сторону вилку и внимательно взглянул на женщину. – Я люблю Вику, но мне кое-что не дает покоя.
– И зря. Не сестра она тебе, Кирилл.
А бабуля далеко не дура. Сразу просекла, что меня мучает.
Вика удивленно вскинула брови и как-то в комочек сжалась. Девушка задрожала и отсела от меня на довольно большое расстояние.
– Вик, ты чего? – поближе придвинулся, впритык прямо и положил ее больную ногу на свою. – Не дрожи. Все хорошо. Просто хочу понять: почему твоя мама уехала и больше не возвращалась?
Девушка молча устроила голову на моем плече и с интересом уставилась на бабушку ожидая исповеди.
