– Привет! Чего так поздно? – спросил брат отца.
Улыбнувшись в темноту, Наташа побежала внутрь дома, где её ждала мать с ремнём в руке.
– Ты где была? – Анфиса сидела в кухне и наполовину дремала за столом. – Что у тебя с лицом? – заметила отёки под глазами, распухшие губы и краснющие щёки. – Я видела Катю, она сказала, что вы не собирались делать уроки вместе.
– А что, она разве не уехала к бабушке?
Вот дура-то! Взяла и сдала сама себя, а могла бы солгать, мол, делали уроки, а потом поссорились.
– Ты почему мне соврала? – приподнимаясь со стула, мать нахмурила брови. – Где ты была до поздней ночи?
– Гуляла, – Наталья глянула на босые ноги и поняла – туфли, скорее всего, остались на озере. Хотя… А была ли она в них, когда неслась сломя голову?
– Где твоя обувь? – мать опустила глаза вниз вместе с Наташей. – Почему ты босиком? – подойдя ближе, Анфиса сморщила нос, почувствовав неприятный запах. – А чем это так воняет?
Наклонилась вперёд и глубоко вдохнула. От резкого «аромата» её чуть не стошнило.
– Ты что, пила? – лицо Анфисы моментально покраснело. Глаза выкатились из орбит, рот открылся, и правая рука поднялась на уровне Наташиных плеч. – Да ты совсем сдурела?
Ремень молниеносно опустился на нежное детское предплечье, оставив бордово-красный след в виде широкой полосы.
– Ай! Мама! – взвизгнула девочка, приложив руку к больному месту. – Ты с ума сошла!
Слёзы брызнули из глаз, и Наталья взвыла голосом побитого щенка. На крик прибежали отец и дядя Игорь.
– За что ты её? – Игорь обхватил руками ревущую племянницу и прижал к себе. – Ночь на дворе, а ты драку устроила.
– Не твоё дело! – закричала Анфиса, замахиваясь на дочь ремнём. – Убери руки!
– Анфис, ты сегодня злая, как никогда, – за Наташу вступился отец, – может, успокоишься?
Фёдор всегда добрел, когда слегка выпивал, а пил он очень редко – если только в кругу родни, и то по великим праздникам.
– Загулялась, бывает, зачем бить-то? – возмутился Игорь, поглаживая Наталью по голове. – Девка уже взрослая, а ты её как пятилетнюю…
– Взрослая! Она взрослая! – Анфису распирало от злости. Выдернув дочь за руку из объятий родственника, Анфиса развернула её лицом к мужчинам и заорала ещё громче. – Ты посмотри на неё! Посмотри, на кого она похожа! Где её туфли? Почему она вся опухшая, как после трёхдневной попойки? Ты понюхай, понюхай! – схватила девчонку за волосы и наклонила голову поближе к Фёдору. – Чувствуешь, чем от неё воняет?
– Это что за дела? – Фёдора будто подменили. – Ты где так нахлебаться успела?
– Подожди, Федь, – отодвинув брата, Игорь загородил его собой, чтобы племянница не получила подзатыльника. – Ну, бывает. Выпила в первый раз, не рассчитала. Вспомни, как мы с тобой баловались.
– Мне тогда шестнадцать было, – прорычал Федя, не сводя глаз с ужасного внешнего вида дочери.
– Пусть проспится, а завтра поговорите. Зачем ночью скандалы устраивать?
– Вот твои вырастут – ты с ними и беседуй! – Анфиса поволокла девочку в комнату, чтобы продолжить воспитание кожаным ремнём.
– Не пущу! – закричала бабушка, распахнув дверь комнаты. – Не трожь ребёнка, иначе я сама тебя этим ремнём отхожу!
Анфиса стояла перед старушкой, открыв рот. Одной рукой она держала дочь за волосы, а другой… Ремень так и рухнул на пол, звеня тяжеленной бляхой.
Нина плашмя лежала, пальцем пошевелить не могла, и нате вам – стоит на ногах и орёт, да так разборчиво.
