«Спокойно, солдат. Ты не там больше»
Нежный женский голос всплыл в его памяти. Голос, лишённый лица, запаха и возраста, зато наделённый мягкими, тёплыми, но уверенными руками. Может, ему померещилось? Ему чего только не мерещилось, особенно, под обезболом…
Всё выше плеч надоедливо болело, в висках пульсировало, кожу тянуло и жгло. Веки его будто склеились, и Костя не мог осмотреться и понять, где он и что с ним, и это вызывало глухую панику. Он постарался оторвать руки от постели, отчаянно боясь ощутить себя связанным. Но нет, руки спокойно поднялись в воздух, и Костя первым потянулся к лицу.
– Аккуратно, Кость, – послышался рядом твёрдый женский голос, и его кисти кто-то мягко перехватил.
Это был не тот голос, что он помнил из своего полузабытья. Но этот голос он знал! И он никак не вязался с тем, что он сейчас чувствовал. Этой женщины просто не могло быть в госпитале! Костя разлепил пересохшие губы и всё-таки спросил:
– Ирина Константиновна? – голос его был хриплым, будто от крика.
– Нет! Это совесть твоя!
В голосе начальницы смешался гнев и облегчение, а в тоне прорезались столь знакомые строгие нотки, что Костя убедился – это точно она. Ошибки быть не может.
– Напугал меня! – посетовала она.
Чем это? Пугать Костя никого не намеревался, это он помнил точно! А что вообще было? И тут в памяти Кости всплыла авария. Летящая на него машина, рывок руля, а дальше всё было, как в тумане.
– Я не хотел, – буркнул Костя. – Где я?
– Не хотел он… – чуть брюзгливо передразнила начальница. – В больнице мы сейчас.
– А Вы чего здесь делаете? – спросил Костя.
– Чего-чего, тебя жду, – раздражённо ответила Ирина Константиновна.
– Сильно меня помяло? Почему я глаза открыть не могу? – Костя постарался задать этот вопрос будничным тоном и надеялся, что у него это получилось.
– Погоди, я сейчас, – ответила Ирина Константиновна, голос прозвучал чуть ближе. – Надеюсь, меня не прибьют за это. Врач у тебя ух!
Костя почувствовал прикосновение к лицу, и с его глаз аккуратно сняли какие-то наклейки. Он тут же открыл глаза и заморгал. Свет резанул сетчатку и, казалось, поджёг сам мозг, глаза немедленно заслезились, но Костя упорно пытался проморгаться. Невозможность осмотреться пугала его больше, чем боль.
Боль и темнота отбрасывали его в один их самых ненавистный дней его жизни. Для полной картины не хватало только запаха сырой земли и дыма. От этих воспоминаний у него начинали подрагивать руки, а расклеиться перед начальницей было нельзя.
Глаза болели, будто в них насыпали песка, слёзы беспрестанно текли по щекам, но к счастью, картинка вокруг него начала обретать чёткость. Первым, что он увидел, было уставшее, обеспокоенное лицо Ирины Константиновны.
Одета она была в медицинский халат с чужого плеча, сползший на одну сторону, волосы её были в беспорядке, которого он не видел никогда. Костя даже опешил. Если бы он не услышал голос начальницы, он бы её просто не узнал.
Она с тревогой в глазах пыталась поймать его взгляд. Непривычно лишённая макияжа, без своих стильных дизайнерских очков, она впервые за время их знакомства выглядела на свой возраст.
– Вы похожи на нормальную… – брякнул вдруг он.
– А иди ты, – тут же озлилась Ирина Константиновна. – Я и была нормальная!
Костя смутился, вскинул руку к голове, намереваясь привычным жестом взъерошить волосы, и наткнулся на бинты. Ирина Константиновна притихла, а Костя начал аккуратно ощупывать себя.
