– 30 тысяч долларов! – Он в бешенстве вдавил недокуренную сигарету в пепельницу.
– Это Сабуро, – я сжала кулаки.
– Молчать! – Он ударил кулаком по столу.
– Это он! Он! – закричала я. – Почему виновата всегда я?! Почему ты ненавидишь меня?! Что я плохого тебе сделала?! Дай мне жить спокойно! Дай мне уйти из этого рабства! Хватит издеваться надо мной! У меня всё тело болит! Я каждую ночь просыпаюсь от боли. За что ты так со мной?! За что?! – я упала на колени, и заплакала. – Что же со мной не так? – всхлипывая, спросила я.
Отец молча смотрел на мою истерику.
– Из-за тебя, я ненавижу себя! Ненавижу весь мир! Почему ты так поступаешь со мной? Разве, тебе не кажется, что ты переходишь все границы?! Я неделю не могла спать без обезболивающего. У меня позвоночник весь синий, посмотри! Посмотри! – кричала я. – Даже над яриман так не издеваются, как надо мной. Чем, я заслуживаю эти побои? Тем, что я женщина? Тебе нужна моя смерть?! Ответь! – я схватила со стола книжный нож, и пырнула себя в живот. – Так лучше?! Ты доволен?! Ненавижу тебя, – оступившись, я упала на пол и потеряла сознание.
Я очнулась в больничной палате. Медсестра позвала доктора.
– Как вы себя чувствуете Цубурая – сан? – спросил у меня невысокий полненький доктор, с седеющими волосами и узкими усиками, он присел на кровать и взял меня за руку, чтобы пощупать пульс.
– Плохо, в голове пустота. Всё плывёт перед глазами.
– Вы потеряли много крови, но выжили. Вам нужно больше лежать, а лучше спать. Мы ещё понаблюдаем за Вами, но думаю, дней за пять сможем поставить вас на ноги.
– Хорошо. Можно попить?– спросила, потому что в горле пересохло и першило.
– Да, медсестра принесёт вам воды. Пейте мелкими глотками. Я зайду к вам через час, отдыхайте, – доктор улыбнулся мне, от чего у его глаз появились мелкие морщинки.
На завтрак была какая-то синяя жижа. К горлу подкатила тошнота, и я отодвинула тарелку. Задрав рубашку, я посмотрела на рану. Пощупала её пальцами через пластырь, ничего не произошло, хотя не знаю, что я ожидала увидеть, боли тоже не было, видимо действует обезболивающее, что поступает через капельницу. Я прислонила подушку к стене, села поудобнее и посмотрела в окно. Из него было видно голубое небо, в котором одиноко летала птица. На белом подоконнике стоял маленький бонсай в красивом горшке, явно расписанный вручную. Обед я ела почти, не глядя в тарелку, он выглядел так же не аппетитно, но есть очень хотелось.
В шесть вечера ко мне пришёл Осаму.
– Привет. Как себя чувствуешь? – он поставил корзину с фруктами на стол. – Это от господина Горо. А это от меня, – Осаму положил букет красных роз на мою кровать.
– Зачем вы врёте? – Я недовольно посмотрела на подарки.
– Я говорю правду.
– Почему он послал вас, – я отвела глаза, чтобы Осаму не видел в них слёз.
– У него много работы. Но эта корзина от него. Твой отец придёт, но позже.
– Зачем вы защищаете его?
– Ацу, ты не понимаешь. У господина Горо много дел.
– Если бы я лежала и умирала, он бы тоже пришёл «потом», на мои похороны? Или даже бы это событие пропустил? Но, я думаю, что моя смерть принесёт ему больше радости, – я всхлипнула, в последний момент, взяв себя в руки, не могу позволить себе разреветься перед этим человеком.
– Я не согласен с этим, – вздохнул Осаму.
– Почему же? Хотя возможно, вы правы. Если я умру, то моему отцу больше не найти подушку для битья и оскорблений.
