Мне запомнилось несколько эпизодов из этой службы. Как-то раз, неся службу на вокзале, мы с двумя солдатами со второго этажа наблюдали, как к центральному входу подъехала спецмашина вытрезвителя – «раковая шейка», как окрестил её народ из-за тёмно-синего цвета с красной полосой по всему кузову посередине. Из машины вышли три сотрудника милиции и вошли в зал ожидания на первом этаже. Затем этот наряд стал хватать всех без разбору граждан и грузить в машину. Народу на вокзале было много, в этот день призывников отправляли в армию. Естественно, многие на проводах выпили и были весёлыми и добрыми. Через 30–40 минут родственники задержанных окружили «раковую шейку» и начали раскачивать из стороны в сторону, требуя от сотрудников милиции отпустить людей. Наряд закрылся в спецмашине, но двигаться не мог. Надо было срочно принимать решение. Я быстро набрал по телефону начальника железнодорожной милиции, объяснил ситуацию и попросил вмешаться в создавшуюся обстановку. Тот собрал всех своих сотрудников, мы оцепили место беспорядков, заставили сотрудников вытрезвителя выйти из машины и освободить задержанных, что они и сделали. Сотрудники вытрезвителя были задержаны. Мне была объявлена благодарность за умелые действия в сложной оперативной обстановке.
В другой раз, неся службу, я получил информацию от начальника вокзала, что в поезде, следующем в Москву из Казахстана, в вагоне номер 10 пьяный военный дебоширит. Мы выдвинулись на перрон, подождали прибытия поезда, подошли к вагону номер 10. Навстречу вышли начальник поезда и проводник, изложили суть случившегося. Оказалось, в поезде ехало на отдых большое количество военных связистов, среди них майор, который напился и не контролировал себя. Мы вошли в купе, взяли под руки нашего «героя». Других военных я попросил не мешать исполнять свои обязанности, но подвыпившие офицеры требовали от нас освободить товарища. Они стали окружать нас, хватать за руки. Мне ничего не оставалось, как достать табельное оружие и потребовать отойти от патруля. Толпа не прекращала попыток освободить пьяницу. Пришлось двумя выстрелами вверх остановить нападавших. Поняв, что шутить я не буду, они расступились и пропустили нас. Доставив майора в помещение, я изъял у него чемоданчик, заставил вскрыть его. Там лежали браслеты, которыми он должен был пристегнуть чемодан к своей левой руке, коды, шифры спецсвязи полка связи, стоящего на границе. Такие части мы называли «глаза и уши России», или «слухачи». Я доложил о находке коменданту города и в управление КГБ. Конечно, первыми прибыли офицеры спецслужб, опросили состав патруля, выяснили обстоятельства задержания майора, номер поезда и вагона, в котором следовал задержанный. По окончании службы я рапортом доложил командиру части о ЧП и моих действиях. Он одобрил их. Через сутки в часть прибыли представители КГБ и начальник гарнизона. Мне выдали денежную премию, грамоту, а двум участникам задержания – ценные подарки. Кроме того, командир части объявил по 10 суток отпуска на родину.
Комсомольская работа в такой мобильной части, где ты постоянно находишься в состоянии повышенной готовности, требовала снятия напряжения и физической усталости. Кроме занятий спортом, концертов вокально-инструментального ансамбля мы приглашали коллективы художественной самодеятельности подшефных предприятий района и города Ташкента. Таковыми были аэропорт города Ташкента, текстильная и кенафная фабрики. Поддерживали тесную связь с родителями военнослужащих. Оформили стенд с фотографиями отцов, дедов-фронтовиков, описанием их подвигов, зачитывали их письма-обращения к своим детям, внукам. По приезде в части устраивали их встречи с военнослужащими.
