Вдруг склока вокруг холодильника прекратилась. Коренастый человек с плоским теменем возник, подумал немножко, распорядился – и все деловито побежали кто куда.
– Люблю его, – сказал господин мэр, глядя, как из подвального окна вытягивают толстый кабель, – всё решает за минуту.
Коренастый сказал что-то ещё мороженщику, огляделся, увидел мэра с господином Ксандером и пошёл к ним через двор.
– Здравствуйте, Болем, – сказал господин Ксандер.
– Здравия желаю, – ответил Болем. Он был весь очень сухокожий, несмотря на яркое солнце.
– Как дела? У тебя сегодня невпроворот всего, понимаю, – мэр показал руками, сколько у Болема всего.
– Справимся.
– С детьми всегда морока, я всегда это говорю. Вот Дон знает. Что, Дон, морока с детьми, а?
Господин Ксандер оглянулся. Светлана вела детей по лестнице. Тоби то и дело оглядывался на отца, а девочки шушукались о чём-то. На платье старшей сзади был вырез до середины лопаток – пока не идеально красивых, но очень многообещающих. Промеж лопаток видны были позвонки, и господин Ксандер вспомнил, что давно уже пора снова сводить Машу к врачу и проверить, как теперь дела со спиной – с позвоночником у неё не всё ладно. А через секунду он подумал, что Маша вовсе не для этого оделась с этим вырезом, чтобы он, дурак, думал про врача. Спины у девочек были какие-то грустные. Отделаюсь от мэра и подойду к ним – решил про себя господин Ксандер.
– Никакой особенной мороки нет, – сказал он.
– Врёшь, – отвечал мэр. – Вот что, Болем, слушай. Праздник праздником, а ратуша не детский сад.
– Вы уже распоряжались, – отозвался Болем, – вы не волнуйтесь, всё закроем. Будут отдыхать зале и всё.
– У меня беспокойство насчёт ценных вещей просто. Не в том плане, что стащат, а просто дети ж бегают там, падают, не знаю.
– Вы не беспокойтесь. Вы распорядились, и я распорядился. Ограничим, так сказать, зону активности.
Господин Ксандер хотел был сказать что-то, но мэр вдруг совершенно отвлёкся от него и от Болема, стал выглядывать что-то поверх голов и замахал рукой.
– Так, я там вижу, дочку везут, – сказал он то ли себе под нос, то ли стоявшим подле него.
– Очень хорошо, что она приехала и повеселится, – отозвался Болем, с видимым усилием подобравший эти несложные слова.
– Дон, наши девочки знакомы? Я забыл. Дочка моя приехала, привёз водитель. Позанималась утром и приехала. Ты учишь дочек, Дон? Первое дело. Теперь девочка что мальчик, да?
Мэр хохотнул.
– Идёмте, вон она подъехала.
Они все трое прошли через весь двор к воротам ратуши. Водитель мэра не стал подгонять машину к самому крыльцу, а остановился возле ворот. Он вышел – такой же бесцветный и опрятный, как помощники, – обошёл автомобиль и открыл дверь.
– Вылазь, – сказал мэр, – сейчас уже начинать будут, тебя ждут. Давай. Позанималась хорошо?
Ани была лет девяти, кругленькая, курносенькая и чуть слишком полная. Она двигалась неловко и словно бы даже не только двигалась, а вообще чувствовала себя неловко. Пыхтя, Ани выбралась из машины, поморщилась солнцу, сказала что-то капризное водителю и подставила отцу лоб.
– Поздоровайся вот с моими коллегами, – сказал мэр.
Девочка нелюбезно кивнула и осмотрела двор, в котором ей, кажется, ничего не понравилось.
– Там мороженое? – спросила она утвердительно и пошла, ни на кого не глядя, в ту сторону.
– Ани, похоже, не в духе, – сказал Болем неуверенно.
– Ну она у меня строгая. Без матери же. Так-то была бы ласковая. У тебя ласковые дочки, Дон? Ха-ха. Болем, ты за ней смотри. Если что помогай. Она ж в меня – подерётся, например, тогда разними. Давай, я тебя лично ответственным назначаю. Чтобы она повеселела, такое тебе задание. Понял? Вот так. И это. Если захочет пойти в закрытые коридоры, ты её пусти. Понял меня? Пусти. Может, ко мне в кабинет запросится – пусти, ничего там нет сейчас такого. Вот. Ну и иди уже, что тут стоишь? Присмотри там за всем.
