– Как дела, Аня? Как муж, как дети?
– Сложно все! Воцерковляюсь, мечтаю петь на клиросе, но супруг мой далек от духовной жизни – жарит мясо и сердится, что я не ем.
– Отчего же не ешь? Ведь в году всего четыре поста, не считая среды и пятницы.
– Решила отказаться от животной пищи по примеру Святых подвижников, пребывавших в посту и молитве. Ежедневно читаю Евангелие и Псалтирь, приучая домочадцев: отвлекать меня категорически запрещается. Но, как назло, только открою молитвослов, так или сынишка подходит: «Мама, кушать хочу!», или муж кричит: «Белое белье можно вместе с кроссовками стирать?». Отвечаю им: «Не мешайте! Я молюсь!», а они обижаются, – Анна поморщилась и, теребя потертые четки на запястье, продолжила:
– В прошлом месяце, например, собралась в паломническую поездку, а мои все с гриппом слегли, сморкаются, кашляют. Прошу их: «Не приближайтесь ко мне со своими бациллами! Не хочу захворать перед дорогой», а они опять обижаются.
– И ты все равно поехала? – удивилась Евгения.
– Конечно, мне же в паломничество надо! Ехала и в пути молилась. Отсечение земных привязанностей – есть путь к святости, – Анна демонстративно выставила вперед ногу в стоптанном сапоге. – Пренебрегаю украшательством внешности, хотя могу позволить себе многое – муж прилично зарабатывает, но разве Святые в земной жизни о наружности пеклись? – и, окинув Женю критическим взглядом, с одобрением произнесла: – Туфельки на тебе старенькие, плащик скромный, ни следа косметики на лице. Молодец! Видно, что стремишься к духовному росту.
– Все гораздо проще, Аня: пока с детской коляской десять кругов по парку навернешь, в поликлинику сгоняешь, дважды до школы добежишь, туфли сами изнашиваются, никакая обувь не выдерживает. Ну а вечером, когда перемоешь горы посуды, перестираешь кучу белья, да ко сну едва отойдешь, так уже вставать пора, чтобы завтрак семье приготовить, и о макияже думать некогда.
– Жаль, что погрязла ты в кастрюлях и сковородках, мать! Это все – пустые хлопоты, прежде о душе следует беспокоиться.
– Понимаю, однако домашнюю работу никто за меня не сделает. Муж трудится до ночи, приходится везде самой успевать. Старший сын в спортивной секции занимается, а младшенький…
– Суета какая! – перебила Евгению собеседница, мечтательно подняв к небу глаза: – Завтра поеду на автобусе по Золотому Кольцу, буду петь псалмы, молиться. Хочешь со мной?
– Рада бы, но не получится. Деток оставить не с кем.
Анна вздохнула с сожалением:
– Вот я и говорю: истинная молитва – в монастыре, а здесь… Пустые хлопоты!
На том женщины распрощались, и каждая пошла в свою сторону.
Анна отправилась в храм, чтобы просить у настоятеля благословения петь в церковном хоре. До сего дня регент трижды отказывал ей, понимая, что несчастной «медведь крепко на ухо наступил», но Аня не сдавалась. Мысленно она уже вообразила себя на клиросе и, подойдя к автобусной остановке, совершенно забылась, пробасив: «До-ре-ми-и-и-и! Ля-ми-ре-э-э-э!». Окружающие бросились врассыпную, кто куда…
Евгения купила продуктов и, неся тяжелые сумки в руках, по пути домой повторяла: «Господи! Помоги рабе Твоей Анне и научи ее, Милостивый, любить ближних, как саму себя».
