Огнедева. Дочери Волхова - страница 21
Валгородские женщины причитали, оплакивая погибших и полоненных родичей. Велерада с дочерями сварила им похлебку из рыбы – с припасами весной у всех было плохо, – усадила за стол. Какая-то женщина, продолжая плакать, кормила с ложки ребенка лет пяти.
– Сиротинушка ты моя! – всхлипывала она, прижимая к себе головку малыша, который засыпал у нее на коленях, не проглотив то, что во рту. – Нету у тебя больше ни батьки, ни дедки, ни бабки… И мужика моего зарубили, золовок попленили! И сестер! Взорушка моя, краса ненаглядная! Где же теперь вы, голубушки мои белые, горлинки мои сизые!
– Ну, будет тебе! – унимала ее Милорада, холодея при мысли, что и ее муж и сын могли бы погибнуть под русскими мечами, а дочери попали бы в руки находников. – Может, еще увидишь их. Может, еще разобьют наши русь – и освободят ваших.
Как ни велико было горе осиротевших, усталость оказалась сильнее. Пройдя за два дня пятьдесят верст с малыми детьми на руках и почти впроголодь, те вскоре, разомлев от тепла, еды и относительной безопасности, уже засыпали кто где – на лавках, на полатях, на полу.
Старейшины, собравшиеся у Домагостя, скоро приняли первые решения. Женщин, детей и кое-что из имущества следовало отправить вверх по Волхову, в городки за порогами, куда русь на больших морских кораблях не пройдет, а самим оставаться и готовиться к битве. Можно было бы всем уйти, но ведь не увезешь с собой дома, кузни, мастерские, морские суда! Не увезешь так сразу меха, мед, воск, выменянные у чуди за последний год и приготовленные для ожидаемых летом варяжских торговых гостей, не увезешь кузнечный товар, резную кость, посуду, ткани, купленные прошлым летом у варягов и припасенные для торговли с чудью. А если все это сгорит или достанется находникам, то где и чем будут жить ладожане, даже если и спасутся сами? Торговцы не найдут здесь ни товара, ни пристанища, ни помощи, и Ладога-Альдейгья, прославленный некогда вик на Восточном море, Ворота Серебра, окончательно захиреет и сотрется из памяти людей.
Ладога, полностью открытая со стороны моря, первой оказывалась на пути врага. Несколько следующих волостей были прикрыты волховскими порогами, но в Ладоге русины захватят достаточно речных лодий, чтобы пройти пороги и спуститься хоть до Ильмерь-озера, окруженного целым ожерельем многолюдных и богатых поселений. Поэтому городки выше по реке – Дубовик, Вельсы, Хороборск и особенно густо расположенные возле Ильмерь-озера – Коньшин, Утешин, Осьмянск, Варяжск, Ярилина Гора, Словенск – ради своей собственной безопасности должны были помочь войском. Если будет время дождаться этой помощи и если тамошние старейшины не увидят в этом удобный случай избавиться от Ладоги и самим принимать первыми выгодных варяжских гостей.
Тут же решили, что провожать женщин с детьми поедет Воинег, младший Домагостев брат, и он же постарается убедить «верхних» и ильмерских старейшин помочь Ладоге, которая и так собой прикрывает их от находников.
Дивляна и Яромила вместе с младшими домочадцами ждали во дворе, пока мужчины закончат совет. Вот начали расходиться.
– Ну что? – спросили они у Братонега, который вслед за гостями вышел подышать. Невысокий из-за горба, с длинными мощными руками, резкими чертами лица, почти скрывшимися под рыжеватой бородкой, их старший брат всегда имел хмурый вид и действительно напоминал карла из северных преданий, которые живут под землей и славятся как искусные кузнецы. Но на самом деле Братоня был человеком вовсе не угрюмым, а довольно общительным и дружелюбным.