– Ты достоин самой лучшей женщины, Берти.
– Почему ты так думаешь?
– У тебя доброе сердце.
– Доброе сердце? У меня? – он снова усмехнулся и посмотрел в тёмные глаза мистрессы. – С чего ты это взяла?
– Уж я повидала мужчин, поверь, знаю, что говорю, – она чуть улыбнулась, – ты никогда ни разу не ударил и не обидел ни одну из моих девочек. Ты не бывал груб, не кричал и часто платил просто так, за веселье, и только потому, что тебе нравилась их радость. А кто, скажи, думает о том, чтобы радовать таких, как мы? Мужчины приходят сюда, чтобы покупать тела, они не видят в нас людей, они хотят лишь одного – выпускать на волю своих демонов. А ты ищешь любовь и приходишь сюда покупать именно её. Только бордель не то место, где её можно найти. Я умею читать в душах, Берти.
– Дуарх бы тебя побрал, Вэйри! – усмехнулся Альберт, подвигая ей кубок и наливая до краёв. – И что же ты прочла в моей?
– Ты хочешь любви, – ответила она, чуть пригубив вино, – хочешь, чтобы тебя любили, я вижу эту жажду. И вижу также, что мои девочки не могут дать тебе такой любви, какую ты ищешь. Но ты красив и молод, у тебя есть деньги, ты можешь стать самим верховным джартом, и ты из Дома Драго. Я знаю, что в Эддаре многие женщины мечтали бы заманить тебя в свою постель и одарить любовью. Так в чём дело? Почему ты ещё здесь? Чего именно ты хочешь, Берти?
Он сжал руку в кулак, глядя, как на костяшках от натяжения трескаются едва затянувшиеся раны и выступают капли крови.
– Я хочу, чтобы меня любили просто так, таким, какой я есть, – ответил он тихо, – не за что-то… Не за деньги, не за то, что я из дома Драго… Не за то, что я могу стать верховным джартом… Чтобы она любила меня… просто любила…
– Все хотят такой любви. Начиная с того дня, когда мать впервые берёт ребёнка на руки, всё, что ему нужно – её любовь. Именно такая, не за что-то… просто потому, что он есть. И до последнего дня это единственное, что нужно нашей душе – иначе она пуста, – произнесла Вэйри грустно.
Альберт выдернул кинжал и положил его на край стола.
– У меня не было матери, и я такой любви не знал. Отец меня ненавидел… Да все ненавидели. Была няня, очень давно… Только она, пожалуй, и любила меня, но отец услал её, сказав, что бастардам нужно заботиться о себе самим. Во всём мире есть только один человек, которому на меня не наплевать, – произнёс он с иронией.
– Ну, хоть один-то есть.
Альберт посмотрел на мистрессу.
– Печально, что этот человек – я. Хотя, может, вот ещё Цинта беспокоится за меня – уж не знаю, что он во мне нашёл. И ты права насчёт пустоты в душе. Я хочу заполнить эту пустоту, и я нашёл ту, кто может это сделать, – в глазах Альберта вдруг появилось сияние, серое облако тумана растворило стальной блеск и замерцало мягким светом, – и я бы отдал ей всё – всю свою душу, всего себя, до капли… без остатка… Но ей это не нужно. Она не хочет меня… Она ранила меня стрелой, Вэйри, вот сюда, в шею – жаль, что она не убила меня прямо там!
Он выпил вино залпом и стукнул кубком по столу.
– Она любит другого?
– Я… не знаю. И лучше бы и не знать! Потому что так есть хоть крошечная, но надежда. Но каждый раз, когда я рядом с ней, я всё разрушаю, я не владею собой, я пытаюсь вырвать из неё признание, и от этого только хуже. Теперь она меня избегает. И эта страсть – она меня пожирает изнутри, потому что я никак не могу получить то, чего хочу.
