Нет, Сыны Пламени продвигались на юг как зыбкий туман: шестеро – здесь, двое-трое – там, сохранив оружие, но отказавшись от знамен и знаков различия. Сотни и сотни таких, как Лехав, покидали Аннур. Стоял за этим, по всей видимости, негодяй, о котором она прежде слыхом не слыхивала, – некий Вестан Амередад, призывавший людей тихо перебираться в Олон, к древнему престолу Интарры, где находился ее первый храм; призывавший сменить Аннур на святой город подальше от загребущих лап Малкенианов. Исход воинов разжег пыл самых твердых в вере горожан. Вот и двигались на юг караваны – неделя за неделей.
Катастрофа, думала Адер, вглядываясь в теснящуюся вокруг толпу. Катастрофа для тех, кто бросил свои дома, катастрофа для империи. Она спровоцировала нечто очень похожее на открытый бунт на каждой улице столицы.
«И какая ирония, – мрачно размышляла Адер, – без этого бунта, поцелуй его Кент, у меня бы против Рана на доске не осталось ни единой фигуры».
Задуманное казалось чистым безумием – отчаянная попытка использовать беспорядки в империи, чтобы возвратить Нетесаный трон семье. Впрочем, Адер больше пугал не конец династии Малкенианов. Она, хоть и обладала огненными глазами, не питала иллюзий относительно святости своих предков. На протяжении веков ее семья породила десятки императоров, более или менее достойных. Но оставить империю в руках ил Торньи… Это и опасно, и малодушно.
Мятеж церкви Интарры, при всей его опасности, был ей понятен. Служители Интарры, как и десятки других церквей, жаждали власти. Они возмущались вмешательством государства в те области, которые полагали святыми, а святым они полагали все и вся. Старая добрая история, почти утешительная рядом с необъяснимым ударом ил Торньи.
Адер не могла понять, зачем кенаранг убил ее отца; не представляла, как он собирался поступить с ней; не знала, не уничтожил ли он уже и братьев и что задумал сделать с империей. Она снова и снова перебирала в голове эти вопросы, рассматривала их под всеми мыслимыми углами, но ей просто не хватало фактов. Возможно, ил Торнья – всего лишь шпион какой-нибудь иностранной державы, переметнувшийся на сторону Антеры, Фрипорта или Манджари. Возможно, он действует в одиночку – стремится развалить империю или просто хочет выдоить ее для себя. Ответов не было.
Неосведомленность бесила Адер, но она не забыла, сколько раз отец повторял ей: «Часто бывает, что хорошего пути нет. Это не повод стоять на месте».
Кончилось тем, что Адер, описав круг, вернулась к исходной точке: церковь Интарры, недавно бывшая ей смертным врагом, может оказаться спасением не только для династии Малкенианов, но и для Аннурской империи. Лишь Сыны Пламени были достаточно многочисленны и опытны, чтобы составить серьезную угрозу ил Торнье. Если она привлечет их под свою эгиду, у нее будет собственное войско. Если. Это слово было как приставленный к горлу нож.
И все же не время трусить. Она уже решилась, уже приступила к делу, бежав от собственной охраны, и теперь оставалось попасть на юг, встретиться с Вестаном Амередадом, покорно признать свою ошибку с Уинианом и попытаться заново собрать армию, которую она так усердно уничтожала. Хорошего во всем этом было мало – разве что исход паломников в Олон позволял ей тайно бежать из города.
Казалось, пристать к ним будет просто: только и нужно что крепкие башмаки, плащ пилигрима и муслиновая повязка на глаза. Но сейчас, в толпе, живот у нее скручивало узлом. Адер почти не опасалась, что ее узнают, тем более под повязкой: в Аннуре и окрестностях насчитывалось под миллион жителей, и вряд ли кто из паломников часто бывал в Рассветном дворце. С другой стороны, Адер за свою жизнь много раз выезжала с императорской процессией и не счесть сколько дней председательствовала в суде. А всего несколько месяцев назад тысячи и тысячи аннурцев видели ее на похоронах Санлитуна. Остриженные волосы и паломническая одежда казались слишком ненадежной маскировкой перед таким множеством глаз.
