Первое время Кесри, закусив губу, не отвечал на провокации. Но Хукам Сингх пошел дальше: однажды бросил на палубу грязные ланготу и жилетку и велел Кесри их как следует постирать.
Тому ничего не осталось, как встать в позу – он дернул плечом и отвернулся, чем ужасно разозлил оппонента.
– Не слышал, что ли? Давай принимайся!
– А то – что?
– Доложу хавильдару, моему дяде.
– Валяй.
– Ну смотри…
Хукам Сингх побежал разыскивать дядю, и вскоре новобранцам приказали построиться на баке, где обычно хавильдар проводил свои дни, наслаждаясь свежим ветерком. Сейчас он возлежал на чарпае и покуривал кальян, глядя на медленно проплывавшие берега. Хавильдар поманил к себе Кесри и велел сесть перед ним на корточки, после чего надолго замолчал, сосредоточившись на кальяне. Вскоре у Кесри заломило затекшие ноги.
– Э хам ка суна тани? – наконец промолвил Бхиро Сингх. – Что это мне доносят? Дескать, ты слишком много о себе понимаешь.
Кесри промолчал, но от него и не ждали ответа.
– Конечно, мне следовало учесть, – продолжил хавильдар, – что парень, вопреки воле отца убежавший с чужаками, не что иное, как пиздюк и засранец.
Неожиданно он вскинул руку и ударил Кесри по лицу. Хавильдар был гораздо массивнее и мощнее, и Кесри, в общем-то, еще малец, от оплеухи опрокинулся навзничь. В голове звенело, в нос шибануло запахом крови. Кесри провел ладонью по лицу и увидел кровавый след. Бхиро Сингх ударил его рукой, в которой был зажат мундштук кальяна, разодравший ему щеку. Прежний опыт борцовских схваток к такому не подготовил.
Вновь раздался голос хавильдара:
– Пора тебе усвоить главное правило солдатской службы – подчинение приказу.
Кесри так и лежал на палубе. Приподняв голову, он увидел высившегося над ним Бхиро Сингха. Хавильдар занес ногу и наградил его пинком, от которого он покатился по доскам палубы. Поддернув дхоти, Бхиро Сингх шел следом, угощая новыми пинками и стараясь отращенным ногтем большого пальца угодить точно между ягодиц, прикрытых тонкой тканью ланготы.
Потом Кесри отер глаза и медленно встал на четвереньки. Испуганные новобранцы сбились в кучу, переводя взгляды с него на хавильдара, который в одной руке сжимал окровавленный мундштук, а другой, нырнувшей под дхоти, почесывал в паху.
Кесри понял, что экзекуция – своего рода представление, устроенное для всех рекрутов, которые должны осознать: причинить боль и унизить – хавильдару одно удовольствие.
Бхиро Сингх бросил мундштук на палубу:
– Иди-ка отмой с него свою юшку. И запомни: это была лишь первая доза лекарства. Не поможет – усилим лечение.
Врачевание оставило синяки на теле Кесри, однако он одержал маленькую победу, замеченную всеми рекрутами, – приказа на стирку чужого исподнего не последовало, и Хукам Сингх не осмелился напомнить дяде свою исходную жалобу. Кесри сделал вывод, что хавильдар не особо чтит племянника, а тот боится родича, но отчаянно пытается ему подражать – вот на этой-то вредоносной почве и произрастали его кичливость и злоба.
После того случая отношение молодого начальника к Кесри слегка изменилось, теперь он воздерживался от ядовитых шпилек и, похоже, понял, что рекрут не примирится с положением слуги. Иногда он даже как будто признавал, что Кесри, пожалуй, годен к солдатской службе более остальных новобранцев.
Близился конец путешествия, и рекрутам не терпелось узнать, что за жизнь их ожидает. Особенно их интересовал вопрос
