У нее дрожали руки, но она, приказав себе успокоиться, зажгла и поставила свечи. Затем медленно двинулась туда, где в тени угадывались контуры рослой фигуры. Усевшись на почтительном расстоянии от нее, сквозь накидку Ширин прошептала:
– Здравствуйте, господин Карабедьян.
– Доброго утра, биби-джи.
Барабанивший по крыше дождь был очень кстати – мешал подслушать их разговор.
– Говорите, Задиг-бей, времени мало, – все так же шепотом сказала Ширин. – На улице меня ждет коляска. Если нас с вами застанут, разразится скандал. Зачем вы хотели меня видеть?
– Да-да… сейчас… – как-то неуверенно откликнулся Задиг, но потом и вовсе смолк. Пришлось снова его подтолкнуть:
– Ну? В чем дело?
– Простите, биби-джи, – промямлил он. – Трудно говорить об очень личном, особенно когда…
– Что?
– Когда не знаешь, с кем говоришь.
– То есть? – удивилась Ширин. – Я вас не понимаю.
– Я видел ваш портрет в кантонской квартире Бахрам-бхая, но вряд ли узнал бы вас, если б встретил на улице. Есть вещи, о которых нелегко говорить с тем, кому никогда не смотрел в глаза.
Ширин почувствовала, как кровь бросилась в лицо. Завозившись с накидкой, она живо вспомнила иное время, когда открыла свое лицо незнакомцу. Это было в день ее свадьбы: она сидела во главе стола и была охвачена таким смущением, что не могла поднять головы, как будто придавленной безмерным грузом. Как ни старалась, не было сил взглянуть на мужчину, с которым предстояло провести всю жизнь. В конце концов за дело взялась мать и запрокинула ей голову. Много лет спустя то же самое Ширин проделала со своими дочерьми. И сейчас она вновь ощутила себя девушкой, впервые открывающей лицо перед мужчиной.
В этом чувстве было что-то непристойное, и она поспешила его изгнать. Ширин подняла накидку и увидела, как удивленно округлились глаза Задига. Потом она отвернулась, а собеседник ее изумленно воскликнул:
– Йа салам!
– В чем дело, Задиг-бей?
– Простите, пожалуйста, я не ожидал…
– Чего?
– Что вы так молодо выглядите…
Ширин напряглась.
– И что?
Задиг кашлянул в кулак.
– Портрет, что я видел у Бахрам-бхая, не передает вашей красоты.
Ширин взглянула испуганно и опустила накидку.
– Не надо, Задиг-бей.
– Виноват. Мааф киджие, прошу прощенья.
– Ничего. Однако поспешите объяснить, почему вы просили о встрече с глазу на глаз.
– Да-да, конечно. – Словно в нерешительности, Задиг сложил руки на коленях и откашлялся. – Не знаю, правильно ли я поступаю… такое поведать нелегко…
– Не тяните!
– Помните, давеча вы сказали, что Бахрам-бхай не оставил сына, который занял бы его место?
– Да, помню.
– Я подумал, вам следует кое-что узнать, и потому попросил о встрече.
– Говорите.
Задиг звучно сглотнул, от чего скакнул кадык на его тощей морщинистой шее.
– Видите ли, биби-джи, дело в том, у Бахрам-бхая есть сын.
Слова эти не вызвали отклика – Ширин подумала, что ослышалась из-за громко барабанившего дождя.
– Простите, я не разобрала, что вы сказали.
Задиг поерзал на скамье.
– Это правда, биби-джи. Бахрам-бхай породил мальчика.
Ширин помотала головой и, путаясь в словах, затараторила:
– Да нет, вы не в курсе… это просто невозможно, уж поверьте… мы были у лекаря, который в том разбирается… он прославленный знахарь… и сказал, что только после длительного лечения муж сможет зачать сына… – Она осеклась и смолкла.
– Простите, биби-джи, но я бы промолчал, если бы не знал наверняка, – очень мягко сказал Задиг. – Сын Бахрам-бхая уже юноша. За эти годы он многое пережил. И это одна из причин, почему я решил вас известить.
