Мне стало не по себе. Золотаревский на самом деле вел себя со мной просто идеально, и мне не за что было о нем плохо отзываться.
— Я рад, что ты поняла, — очень серьезно сказал Кирилл, видимо, опять копаясь в моих чувствах.
Отъехали. Кирилл спросил адрес и повел машину по направлению к моему дому.
Я молчала и смотрела в окно. Мимо проносились другие автомобили. Вел Кирилл достаточно быстро, но уверенно. Я чувствовала себя рядом с ним в безопасности. Какое нелепое чувство в связи со всеми произошедшими со мной событиями.
— Ты очень его любишь? — внезапно для самой себя задала я вопрос. Я все еще помнила, как тепло Кирилл отзывался о «старике».
Серьезное выражение на его лице смягчилось.
— Он меня вырастил, — ответил Кирилл, все еще смотря на дорогу. По правде говоря, мне очень хотелось, чтобы он посмотрел на меня. — Владимир Петрович нашел меня на улице, можно сказать, спас от голодной смерти. Все, что у меня есть, только благодаря ему. Конечно же, я люблю его. Он мне как отец.
Его голос был наполнен нежностью — не надо иметь сверхспособности, чтобы понять, когда человек искренен.
— А твои родители? — не удержалась я.
— Умерли, когда я был еще младенцем. Меня взяла тетка, но она пила… Много.
Его лицо снова стало серьезным, и я прокляла себя за то, что подняла эту тему. Только понадеялась, что Кирилл почувствует мое раскаяние и не обидится.
Оставшуюся дорогу до моего дома оба молчали. Я старалась ни о чем не думать, просто пялилась на дорогу. Ни о чем не думать и ничего не чувствовать, убеждала я сама себя, так проще.
Кирилл аккуратно завернул в мой двор и остановился.
— Приехали.
Я подняла глаза. Кирилл тоже внимательно на меня смотрел. Что ж, призналась я сама себе, он мне чертовски нравится. По правде говоря, мне совершенно не хотелось выходить из его машины, в ней было уютно и безопасно.
— Каково это — быть не таким, как все, с самого детства? — спросила я.
Кирилл улыбнулся, пожал плечами.
— Я привык. Не представляю, как это иначе: не чувствовать все то же, что чувствуют другие.
— Это тяжело? — догадалась я.
Кирилл покачал головой.
— Иногда приятно чувствовать чью-то радость, счастье.
— Но ты ведь чувствуешь не только их. — Я вспомнила, как он поморщился, когда я задела больную руку. — Чужую боль ты тоже чувствуешь. И, я так поняла, как моральную, так и физическую?
— Я привык, — он снова пожал плечами, — себя не переделать.
Я смотрела в его глаза цвета стали и думала о том, каково это, чувствовать не только свою боль, но и чужую тоже. Привык он…
— И то, что я сейчас чувствую, тоже знаешь? — спросила с вызовом.
Его губы тронула улыбка, и выглядела она скорее печальной.
— Я тебе нравлюсь.
Я поняла, что совершила роковую ошибку, задав последний вопрос. Кровь прилила к щекам.
— Это от шока, — выпалила я. — После тех огромных похитителей ты примчался меня спасать, как рыцарь в сверкающих доспехах.
На этот раз он искренне рассмеялся.
— С рыцарем меня еще не сравнивали.
— О, я еще и не то могу! — пригрозила я, но все же не сдержалась и тоже рассмеялась.
Нужно было уходить. Я покосилась на ручку двери и заметила, что Кирилл потянулся к своей.
— Я сама, — быстро сказал я и открыла дверцу, пока он снова не стал вести себя как джентльмен, открывающий даме двери. — До свидания.
— Погоди! — Кирилл быстро достал из бардачка блокнот, что-то в нем написал, вырвал листок и протянул его мне. — Извини, визитки кончились. Это мой номер. Если что-то случится, лучше звони мне, не пугай старика.
