— А разве не этому вы должны и обещали научить меня? — раздражение все же рвалось изнутри.
— Скажем так, не совсем. Я обещал тебе научить контролировать себя ровно настолько, чтобы ты смогла управлять Зверем. Глобальный самоконтроль — это другое. Человек, не позволяющий себе делать глупости, и не живет вовсе. Как говорится, источник мудрости — опыт, а источник опыта — глупость. И иногда себе нужно позволять их совершать.
— А разве в последнее время я не только и делаю, что совершаю сплошные глупости? — удивилась я. Лично мне казалось, что все мои поступки последних дней иначе как глупостью и назвать нельзя.
К моему удивлению, Владимир Петрович не стал ни спорить, ни отрицать очевидное.
— Но ведь тебе это нравится, — в его тоне не было вопроса, и меня это удивило еще больше. Я что, у всех как на ладони? Мисс Очевидность?
Я молчала и теперь смотрела в окно еще старательнее.
— Чего ты злишься? — через несколько минут спросил Золотаревский, так и не дождавшись от меня ответной реплики.
— Я думала, это Кирилл — эмпат, а вы провидец, — процедила я сквозь зубы. — Так и занимайтесь каждый своим делом, а не копайтесь в моих чувствах.
— Я думал, тебе не с кем поговорить о том, что творится у тебя в душе.
Похоже, Владимир Петрович и не думал обижаться на мой раздраженный тон.
— О, поверьте, я теперь в своей голове не бываю одна, и мне всегда есть с кем поговорить, хоть в три часа ночи.
— И Зверь способен тебя понять?
На этот раз я не сочла его риторический вопрос таковым.
— Во всяком случае, Зверь всегда на моей стороне.
— Думаешь, я — нет?
Светлые глаза сверлили меня, пытаясь высверлить… Что?
— Я думаю, вы на своей стороне, — честно ответила я, моя ничем не сдерживаемая откровенность рвалась наружу. — И придерживаетесь вы своих интересов. Не думайте, что я наивная дурочка. Нет, конечно, может, я в чем-то и дурная, но просто в доброту как таковую не верю. У всех и всегда есть свой интерес. И…
«Вот сейчас следует заткнуться», — посоветовал Зверь, но меня уже несло, и ничего, кроме прямого удара в голову, не могло меня остановить.
— …И я не думаю, что вы говорите мне хотя бы десятую часть всей правды. И возитесь вы со мной не только ради информации про Зверя. По крайней мере, не только ради нее.
Возможно, Кирилл был прав, и Золотаревский был действительно бескорыстным, но почему-то в этот момент мне так не казалось. Этот человек сколотил огромное состояние и создал свою «империю» не из пустого места, он был очень умен и умел управлять людьми, причем делать это ненавязчиво, так, чтобы они думали, что это они сами захотели поступить так, а не иначе. В этот момент у меня словно открылись глаза. Я видела всю сложившуюся ситуацию куда более отчетливо, чем раньше, и гораздо дальше, чем еще час назад.
Золотаревский молчал и выжидающе смотрел на меня, пока в моей голове крутились шарниры, мне казалось, я прямо-таки слышала, как скрипели шестеренки в моем мозгу.
— Вы показали мне не все свое видение! — ахнула я, этот вывод появился в голове неожиданно даже для меня, но вдруг показался единственно верным. Зверь хмыкнул, но не нашел возражений, молча соглашаясь со мной.
На губах Владимира Петровича появилась улыбка, но она показалась мне натянутой.
— И почему ты так решила?
— Ваш приступ был гораздо дольше, чем то, что вы мне показали.
— Но ведь ты не знаешь, как происходит процесс, возможно, я долго настраиваюсь.
