***
Ральф возвращался в Вуденкерс в самом скверном расположении духа. В почтовом отделении Шелстоуна он не узнал ровным счетом ничего. Расположенное в порту, оно пропускало через себя огромный поток корреспонденции, и никто из работников не вспомнил господина, забиравшего письма из Америки.
— У нас большая текучка кадров, — сообщила девушка, быстро штампуя письма одно за одним и глядя при этом только на Ральфа. — Моя предшественница проработала здесь два месяца, а девушка, что была до нее, — всего две недели. Я работаю месяц и уже получила два предложения руки и сердца. Правда, еще не сделала выбор, — она поощрительно улыбнулась Ральфу, а тот с досадой отправился искать кого-то, кто работал здесь не ради моряков.
Начальник почтового отделения, с такими мешками под глазами, что письма было впору складывать прямо в них, взглянул на него устало и ответил, что корреспонденция вручается исключительно адресату. И получить письма до востребования мог только мистер Олдброк самолично, предъявив документ, подтверждающий его личность.
Значит, получателем был мужчина. Допустим, Томас, которому миссис Олдброк вручила старый паспорт Максимилиана. В нем перечислены антропометрические данные, но кто из этих девушек, увлеченных лишь желанием устроить судьбу, стал бы их досконально проверять. Пусть бы поскорее ввели новый образец паспорта, с обязательной фотографией. Это бы значительно ограничило возможности мошенничества.
Трясясь в кэбе по обратной дороге в Вуденкерс, Ральф понимал, что потратил время зря. Оставалось надеяться, что мисс Уокер провела день с большей пользой.
***
Элизабет была вне себя от ярости. В голове шумело, и руки дрожали, будто она какой-то забулдыга из паба. Она открыла шкаф в комнате матери и, придвинув к нему стул, нашла портрет на верхней полке, куда отец, с его маленьким ростом, не мог заглянуть случайно.
Элизабет любила отца, но слегка снисходительной любовью. Он так просто поддавался ее капризам, терпел шалости, иногда очень злые, баловал и называл своей принцессой. Но куда больше Элизабет походила на мать. Ее портрет тоже был тут — в одной из половинок рамки. Элисон Блювенгейз, в девичестве Шервуд, взирала с портрета с надменной уверенностью, которая, если говорить честно, была весьма неуместной. Ведь Максимилиан Олдброк бросил ее.
Элизабет аккуратно рассоединила рамки, складывающиеся на манер книги. Мать не станет поднимать шум из-за портрета, хоть и обнаружит пропажу довольно скоро. Она доставала его на каждую годовщину смерти Максимилиана, и Элизабет, застав ее однажды с портретом в руках, с удивлением узнала, что Элисон Блювенгейз умеет плакать.
Но Чарльз Блювенгейз наверняка задастся вопросом, отчего его жена хранит портрет давнего поклонника. Придется ей поставить в этой истории точку. Отец этого заслуживает.
— Вот он, — возвестила Элизабет, вернувшись в розовую гостиную.
Все тут же сгрудились вокруг портрета, рассматривая изображенного на нем мужчину.
— Как видите, никаких клыков или волчьей шерсти, — добавила она снисходительно. — Джейн, передайте портрет миссис Олдброк. Моя мать давно собиралась это сделать, но все не находила подходящего случая.
— Странно, что она хранила его все это время, — заметила Кэтрин, накручивая темную прядь на пальчик, — первая любовь оказалась такой сильной…
— Это он любил ее, — возразила Элизабет. — А она отвергла его ухаживания.
