— Милый городок, — закончил фразу инспектор, входя в кабинет. — Добрый день, мистер Эдверсон.
— Мистер Рейнфорд? — мэр слегка приподнял брови. — Чем обязан?
— Произошло убийство, — ответил он. — А я, разумеется, его расследую.
— Но ведь это был волк, — мистер Эдверсон хохотнул, но быстро понял, что радость его неуместна. — Вы ведь не посадите в тюрьму волка.
— Посажу, — сказал инспектор, занимая кресло, любезно отодвинутое для Джейн. — Если придется. Я бы хотел задать вам несколько вопросов, мистер Эдверсон. Вы ужинали вчера в поместье Олдброков, не так ли?
— Мы можем соблюсти эти формальности позже? — холодно спросил мэр. — Я сейчас несколько занят. Джейн, дорогая…
— Подождите меня в участке, — попросил мистер Рейнфорд, повернув голову к ней. — Я бы хотел уточнить у вас кое-какие детали. Джейн.
Он интонацией выделил ее имя, а после с вызовом посмотрел на мэра. Их взгляды скрестились как шпаги. Серые глаза мистера Эдверсона сверкнули сталью, зеленые — инспектора — хищно прищурились.
— Всего хорошего, джентльмены, — сказала Джейн, сдерживая улыбку, и вышла из кабинета.
Прикрыв за собой дверь, она попрощалась с секретаршей мэра — высокомерной блондинкой, так не похожей на уютную миссис Пампкин, — и, оказавшись на улице, повернула к шпилю церкви, который виднелся над крышами.
Вуденкерс гудел растревоженным ульем. «Убийство, всюду кровь, бедная Марта», — обрывки фраз летели из дворов и приоткрытых окон.
— Ух, проклятые Олдброки, — ворчал старик, вытряхивая трубку на крыльце. — Проклятое волчье время.
Джейн открыла рот, чтобы спросить, при чем тут Олдброки, но старик угрюмо глянул на нее и ушел в дом. Задвижка громко лязгнула. Дверной косяк был измаран толстым слоем грязи, которая растрескалась и кое-где отвалилась кусками.
Вуденкерс точно готовился к осаде: с улиц уносили садовую мебель и цветы, хозяйки снимали белье с протянутых над дорогой веревок и загоняли в дома детей. На крепких ставнях, которыми закрыли уже половину окон, торчали металлические шипы, и город ощетинился, как еж.
Дойдя до церкви, Джейн запрокинула голову. С колокольной башни больше не доносился звон, а острый шпиль, направленный в небо, от старости или ветра слегка искривился, точно звериный клык. Перекрестившись и поправив шляпку, Джейн переступила порог церкви.
Внутри было пусто, и звук ее шагов отдавался гулом под сводчатым потолком. Старые стены были расписаны фресками, которые растрескались и местами совсем стерлись. Где-то тут должен быть и святой Эдвард, давний предок Олдброков, от которого они получили фамильный герб с волчьей головой на пике…
— Это здесь.
От голоса, громко прозвучавшего в церкви и подхваченного эхом, сердце Джейн подпрыгнуло и затрепетало как птичка. Высокий священник в черной рясе вышел из приоткрытой дверки за алтарем и, подойдя ближе, остановился в луче света, падающего через узкое окно. А Джейн подумала, что на его проповедях наверняка не протолкнуться: высокий лоб, изогнутые брови над миндалевидными глазами, одухотворенное лицо — священник сам был похож на икону.
— Вы ведь ищете фреску со святым Эдвардом, — уверенно сказал он, указывая рукой в угол. — Она там.
Джейн кивнула и подошла к стене.
— На удивление хорошо сохранилась, — заметила она.
Святой Эдвард стоял, широко расставив ноги и навалившись всем весом на копье, а внизу, на колючей траве корчился волк. Острие вошло ему в беззащитный живот, длинный язык выпал из пасти, и все четыре лапы были воздеты к небу.
